Но вот чуть позже… Сразу после нового скандала с Давидом в её голову снизошла маниакальная идея поквитаться с ним такой же монетой и безвозвратно разрушить отношения. Лера в срочном порядке подыскивала подходящую кандидатуру для выполнения плана. Для мести. Тогда взглянула на мускулистого болгарина по-другому…
В иностранце, как и в пугающем Зурабе, чувствовалась та же сдерживаемая дрожь и пожирающий мрак в глазах, когда он касался девушки. Этим он и изменил ход мыслей.
Вот же… Вот то, что она ищет! Идеально подходит по заданным критериям. Взрослый, женатый, скоро уедет и не вернётся. Значит — не будет преследовать, мозолить глаза напоминанием об подлом страшном поступке.
Он НЕ любит её. Но… хочет! Как самку. Оба не будут страдать от расставания.
У него нет далекоидущих планов по отношению к Лере, у неё к нему — тем более.
Никаких обещаний и соблазнов. Всё в здравом уме, без претензий и без ненужных шансов на продолжение.
Связь гарантированно будет краткосрочной, никому показывать мужчину и ни с кем знакомить не надо.
После драматичной и оскорбительной встречи с Давидом, девушка решила вести себя с болгарином по-другому. Петр — тот, кто сделает ЭТО. Подыграть в чувства не состоит труда. Да и ему, по большому счёту, плевать на чувства. Ему нужно другое. Как и ей. Через пару месяцев он уедет навсегда. Сделав своё дело.
Надо привыкнуть, вытерпеть, не стесняться. Воспринимать мужчину как… врача. Который должен провести определённые манипуляции. Неприятные, но необходимые.
Надя обрадовалась тому, что Лера отнеслась благосклонно к идее пригласить болгар к ним в комнату. Чтоб не ударить в грязь лицом перед крутыми иноземцами, неделю отмывали, скоблили, вылизывали и без того чистую квартиру: окна, полы, стены, лоджию, холодильники, плиту, ванну, туалет. Прибирали в шкафах, тумбах, полках. Выкидывали старые вещи, повесили новые шторы, застелили кровати красивыми импортными покрывалами. В комиссионном магазине повезло купить трёхногий журнальный столик. Теперь их комнатушка выглядела достойно и была готова к визитам любых взыскательных гостей.
Всё маленькое общежитие, благодаря трудам гостеприимных золушек, засверкало стерильной чистотой и свежестью, будто перед визитом придирчивой санэпидем комиссии.
Девочки из соседних комнат лукаво поглядывали на их старания и радостно подшучивали. От романа двух приятельниц с болгарами неожиданно выиграли и они — внеплановая генеральная уборка, в которой не пришлось участвовать.
С середины сентября золотое бабье лето в один день поблекло и началась промозглая бесконечная осень. Унылые, холодные дожди смыли остатки летнего тепла, притушили прощально горящую листву, растворили в серых облаках сияющую голубизну неба.
Давид исчез после одного короткого звонка с невнятными извинениями, укрепив в Лере злую обиду и ненависть.
Болгары зачастили в приветливое общежитие.
Пора решиться. Было паршиво и горько. Непонятно чего ждала, оттягивала роковой момент, на что-то всё ещё подсознательно надеялась. Мурыжила Петра, плотно застряв в букетно-конфетных отношениях.
Они как целомудренные пионеры ходили в кино, пару раз побывали на концертах в КДС, сходили в театр, но всё чаще их встречи перемещались из неудобных для интима общественных мест в тёплую комнату общежития.
Исстрадавшегося по бесхитростным плотским забавам мужчину разрывало от желания познакомить мечтательную, влюблённую в другого девушку, со всеми прелестями взрослых развлечений. А она медленно и обречённо шла по фатальному краю и, несмотря на собственное жестокое решение, никак не могла отважиться на последний шаг.
Прошло два месяца со дня знакомства с иностранцами. Истекал срок их пребывания в России. За пару недель до окончания командировки Петра, Лера поняла, что больше не стоит тянуть. И решилась на подвиг.
Правда в самый последний момент мужества не хватило, самообладание исчезло. Она начала отчаянно, изо всех сил сопротивляться, вырываться, но… Поздно. Её нежелание уже ничего не могло изменить.
Всё произошло удивительно быстро и почти безболезненно. И правда — как короткая медицинская процедура.
Стиснула зубы. Не плакала, не выказывала сожаления, разочарования. Понимала, на что шла. Это было собственное осознанное решение, с пистолетом у головы никто не стоял, игры закончились. Претензий предъявлять некому и бессмысленно.
Цинично усмехнулась про себя — вот и всё. Мечты сбываются? Свершилось…
О случившемся вечером рассказала Наде, с которой особенно сблизилась после знакомства с болгарами. Соседка побледнела, ахнула, испуганно прижала руки к губам. Круглыми глазами взглянула на оставшееся на простыне овальное пятно. Растерянно и опасливо наблюдала за Леркой, отыскивая на её напряжённом лице признаки переживания или раскаянья.
Светлова демонстративно хорохорилась, вызывающе посмеивалась и притворялась, что ничего значительного не случилось — рядовое пустяковое событие. «Плюнуть и растереть».
Все ночи напролёт снился Давид. С добрым, любящим взглядом. Подходил со спины, обнимал, прятал, укрывал собой от внешнего мира. Как раньше…
Лера прижималась к нему, проваливалась в радость, просыпалась с ощущением стабильности, защиты и задыхалась от счастья. Через минуту, леденея, тоскливо понимала, что это только сладкий сон. Она одна. И сказка никогда не повторится.
Бессильно извивалась и, кусая подушку, тихо скулила под одеялом, боясь, чтоб не услышала соседка по комнате.
Петр был безмерно горд и доволен. В двух огромных пакетах привёз и щедро вывалил Лере оставшийся запас не раздаренных презентов и сувениров, которые привёз из своей солнечной страны.
Награждение первобытной дикарки с острова, охраняемого железным занавесом, за удовольствие, доставленное цивилизованному человеку.
Она благодарила, искусно улыбалась и неистово ждала — когда он уедет!.. Чтоб больше никогда не касался её.
Когда наконец улетел, Лера на лоджии с ненавистью расколотила керамические сервизы, кружки, сломала сувениры, вылила в раковину духи, порвала журналы и выкинула распотрошённые дары в мусоропровод. Всю жизнь тошнило и выворачивало от мемориального, удушающего запаха болгарской розы, маслами и ароматами которой были обильно пропитаны его вещи, подарки и он сам.
Глава 31. Сладка ли месть?
Удивительно, но за два месяца Давид ни разу не позвонил. Может, его не было это время в Москве? Иногда Лера задавалась вопросом — изменилось ли что-нибудь, если б он тогда появился? Сложно сказать. Скорей всего — нет. Слишком остра была обида и злое разочарование от отталкивающих событий той долгожданной встречи. Слишком переполняло стремление покарать мужчину. Возможно, из противоречия, наоборот ускорила бы месть, ещё неистовей покуражилась и сильней оплевала самолюбие. Она пугалась себя и собственных мыслей, и того, на что готова решиться в ненависти.
Теперь она ждала. Без надрыва, без отупляющего отчаяния. Была уверена, что это не конец, точка в отношениях ещё не поставлена. Необходимо довести до логического завершения её чудовищный поступок, иначе он терял смысл.
Постоянно воскрешала образ Давида с застывшим на лице презрением. И истязала себя, воображая сцены его измен. Не позволяла одержать верх здравым мыслям, глушила их обильными порциями подогретой неприязни и обвинений.
Но эти чувства были временными, наносными, если их не подкрепляла регулярными внушениями в правильности действий, то неизбежно накрывало ощущение непоправимой беды.
От собственного предательства было страшно и горько. В сердце поселился неугомонный жестокий грызун, не дающий покоя круглые сутки.
Душа-изменница, неподконтрольная суровому разуму, блаженно путешествовала по тем безоблачным дням, когда между ними никто не стоял, и они были бесконечно счастливы видя друг друга.
Давид позвонил во второй половине ноября и не поверил ушам, услышав, что Лера не хамит, не впадает в истерику, не требует оставить в покое, а спокойно и доброжелательно разговаривает с ним. И сразу согласилась встретиться.