В ту ночь Рини вообще не пришла домой.
Глава 3
— Папа сегодня не ночевал!
Моника стояла в столовой у окна, и у нее было несчастное выражение лица. Грей продолжал как ни в чем не бывало завтракать: ему трудно было испортить аппетит. Так вот отчего Моника поднялась сегодня так рано. Обычно она спала как минимум до десяти часов. И чем она занималась, интересно, все это время? Отца в окно высматривала? А от него-то, Грея, чего она, собственно, ждет? Что он отправит отца, когда тот все-таки вернется, в постель без ужина?
Сколько Грей себя помнил, у отца всегда были женщины. Впрочем, его связь с Рини Девлин что-то и вправду уж очень затянулась.
Его матери Ноэль было все равно, где ночует Ги, лишь бы только не с ней. Она просто делала вид, что ничего не происходит. А раз матери было наплевать, то и Грею тоже. Все было бы иначе, если бы Ноэль хоть раз выразила по этому поводу что-нибудь вроде недовольства, но куда там! И дело было не в том, что она не любила Ги. Грей-то как раз полагал, что мать его по-своему любит. Беда была в том, что ей был органически противен секс, она терпеть не могла, когда до нее даже просто дотрагивались, хотя и случайно. Так что иметь любовницу — это был, как ни крути, лучший вариант для Ги. С Ноэль он держал себя неизменно обходительно и нежно, и, несмотря на то, что он не особенно скрывал своих измен, о разводе не могло быть и речи. Отношения, которые существовали между родителями, были освящены традициями, но Грей наверняка знал, что сам он подобного не допустит, когда ему придет время жениться. Родителей же их положение, по-видимому, вполне устраивало.
Моника, однако, была не в состоянии понять это. Она возомнила себя выразительницей ущемленных интересов Ноэль и вообще относилась к матери так, как Грей никогда бы не смог относиться, ибо знал, что Ноэль отнюдь не оскорбляют и не унижают любовные шашни мужа. Вместе с тем Моника и отца обожала, и счастью ее не было предела, когда тот обращал на нее внимание. В ее сознании давно сложился образ идеальной, благополучной семьи, где все тесно привязаны друг к другу, каждый помогает другому, где родители верны друг другу до гроба. Всю свою жизнь Моника стремилась к тому, чтобы ее семья соответствовала этому образу.
— Мама знает? — спокойно спросил Грей. Ему захотелось добавить к этому: «Неужели ты всерьез полагаешь, что ей есть какое-то дело до этого, даже если она все знает?» Но он сдержался. Временами ему становилось жалко Монику, он любил ее и никогда нарочно не причинял ей боли.
Моника покачала головой.
— Она еще не вставала.
— Так о чем же тогда беспокоиться? К тому времени, как она встанет, отец уже вернется, и мама решит, что он просто уходил куда-то утром.
— Он провел эту ночь с ней! — прошипела Моника, резко оборачиваясь к брату. Ее темные глаза блестели от стоявших в них слез. — С этой Девлин!
— Ты этого не можешь знать. А если он просто засиделся за покером?
Грей знал, что Ги любит покер, но на самом деле чувствовал, что на сей раз карты ни при чем. Он хорошо знал своего отца и поэтому не сомневался в том, что покеру тот предпочел бы провести ночь вместе с Рини Девлин или с какой-нибудь другой женщиной, на которую положил глаз. Если Рини полагала, что он будет сохранять ей верность, то она просто дура.
— Ты так думаешь? — спросила Моника. Она была готова поверить сейчас в самое невероятное объяснение, лишь бы не думать о самом вероятном.
Грей пожал плечами.
— Вполне возможно.
А про себя подумал: «Так же возможно, как и то, что сейчас в дом может ударить метеорит. Возможно, но маловероятно».
Он допил кофе и, отодвинув стул, поднялся.
— Когда он вернется, передай ему, что я уехал в Батон-Руж. Хочу глянуть на тот дом, о котором мы с ним говорили. Вернусь самое позднее к трем.
Поскольку вид у сестры был несчастный, он обнял ее за плечи и притянул к себе. Монику каким-то образом угораздило появиться на этот свет совершенно лишенной качеств, которыми были наделены другие члены семьи: решительности и уверенности в себе. Даже Ноэль, несмотря на равнодушие и холодность, отлично отдавала себе отчет в том, что она хочет и как этого добиться. Отец, мать и Грей являлись сильными личностями. Моника на их фоне выглядела беспомощной.
Она на несколько секунд ткнулась лбом ему в плечо. Вот точно так же она поступала в детстве, когда поблизости не было отца, чтобы развеять ее страхи и неприятности. И хотя Грей был всего на два года старше Моники, он всегда защищал ее, так как с давних пор знал, что ей не хватает внутреннего стержня.
— Ну, что мне делать, если он все-таки провел ночь с этой шлюхой?! — спросила она несчастным голосом.
Грей не хотел показывать поднимавшегося в нем раздражения, но нетерпеливые нотки в его голосе все же угадывались:
— Ничего не надо делать. Это не твое дело. — Его слова уязвили Монику. Она отшатнулась от брата и посмотрела на него с упреком.
— Как ты можешь так говорить?! Я же волнуюсь за него!
— Я знаю, что ты волнуешься, — через силу смягчившись, проговорил Грей. — Но с твоей стороны это пустая трата времени и чувств, отец все равно не скажет тебе за это спасибо.
— Ты всегда становишься на его сторону, потому что ты такой же, как он! — Слезы побежали у нее по щекам, и она отвернулась. — Наверняка у твоего «дома»в Батон-Руж имеются длинные ноги и большие сиськи! Что ж, езжай, развлекайся!
— Так и сделаю, — иронично заметил он. Сначала ему действительно нужно было взглянуть на один дом, а потом…это уже другое дело. Он был сильный и здоровый юноша, и половое влечение, впервые сильно проявившееся лет в пятнадцать, с тех пор не ослабевало. Оно все время давало о себе знать. Грей был постоянно мучим этой жаждой и благодарил Бога за то, что ему нетрудно было находить женщин для ее утоления. Этому способствовали денежки, водившиеся у него в семье. Грей не был склонен ханжески преуменьшать их роль.
Причины, которые побуждали женщину ложиться с ним в постель, его не волновали. Ему было все равно, приходит ли она к нему, потому что он ей нравится или потому что она положила глаз на банковский счет Руярдов. Грей думал только об одном: что вот сейчас под ним будет нежное и теплое тело, которое примет в себя его пышущую страсть и даст временное облегчение. Он еще ни разу не любил, но секс ему нравился. Секс и все, что с ним было связано: запахи, ощущения, звуки. В состояние особенного восторга его приводило «мгновение проникновения», когда он сначала преодолевал легкое сопротивление женского тела своему давлению, а потом чувствовал, что его принимает и обволакивает влажная и жаркая тугая, нежная плоть. Боже, это было просто бесподобно!
Грей всегда был исключительно осторожен и надевал презерватив даже тогда, когда женщина говорила, что она принимает противозачаточные таблетки. Ибо он знал, что женщина всегда может соврать, а умный человек рисковать не станет.
Он не знал наверняка, но подозревал, что Моника до сих пор оставалась девственницей. И хотя она была более эмоциональна, чем мать, в ней все-таки было что-то от Ноэль. Какая-то внутренняя холодность, которая отпугивала мужчин. От Ноэль она унаследовала холодность, но не унаследовала уверенности в себе; от отца взяла эмоциональную возбудимость, но прошла мимо его исключительно развитой чувственности. Грей же, наоборот, взял от отца юный пыл, а от матери — внутренний стержень. Он любил заниматься сексом, но не становился заложником и рабом своей плоти, как Ги. Он знал, как сказать «нет», и умел это делать. К тому же Грей считал, что на женщин вкус у него развит лучше, чем у отца.
Он легонько потянул за темный локон Моники.
— Я позвоню Алексу. Он должен знать, где папа.
Александр Чилетт был местным адвокатом и являлся лучшим другом Ги.
Губы ее дрожали, но она улыбнулась сквозь слезы: