— Колюня, вставай, вставай. Дальше поедем на лошадях.
…Он влез на лошадь, покрытую толстой мягкой зеленой попоной. Покорно пожал плечами, увидев, что попона эта — лист с прожилками, сухой и мягкий, как поролон.
Девушка ехала на слоне, как погонщик, — покачивался тонкий, прямой силуэт на фиолетовом небе.
Последующий путь был виден смутно и не отложился в памяти. Они проезжали поперечные просеки, поляны, перешли вброд быструю мелкую реку. С последними лучами солнца стал слышен шум многих голосов, музыка. Закачались в сумерках зеленые стены. Колька помог снять Рафаила, внести его в дом и уложить, и сам рухнул и уснул.
4
Кольке снилось, что академик Богатырев стоит на коленях и, подняв веснушчатое лицо, орет громыхающим басом: «Раджта-ам, гоониа-а!»
Он проснулся от боли в ногах. Зеленый дом был в точности похож на вчерашний — тот же зеленый ковер на полу, зеленые, слабо светящиеся стены. Показалось даже, что давешняя скачка через лес, поющее дерево и Брахак с его сединами и мудрым взглядом были во сне.
— Да-да, стандартное жилье, — сказал Володя, перехватив его взгляд. — Доброе утро.
Он уже сидел с записной книжкой и карандашом.
— Доброе… Пишешь, значит…
— Дневник вчера не заполнял. Не знаешь, сколько мы вчера проехали?
— Километров шестьдесят, — предположил Колька и попытался протиснуть руку между листьями стены.
Его тянуло повторять все, что он делал вчера утром. Но сегодня снаружи не было гепарда, и поляна выглядела по-иному. Деревья низкорослые, с кудрявыми кронами. Одно дерево цвело сумасшедшим алым цветом. Когда Колька — высунулся наружу, донеслась далекая грустная музыка.
— М-да… Знаешь, что я вчера видел? Дерево-радиостанцию.
— Обожаю домыслы, — отозвался Володя. — Ты лучше посмотри, каков зоопарк!
Под лежанкой листья были относительно рыхлыми — Володя раздвинул их и показал Кольке внутренний войлокообразный слой — синие нити, вроде водорослей. Этот войлок был сплошь покрыт крупными бледными муравьями. В их гуще сидели, как начальники, лупоглазые крапчатые лягушки. Одна не успела спрятаться и вытаращилась на свет, растопырив пальцы с круглыми присосками. Почему-то муравьи не трогали лягушек. А пониже, у самого пола, проходил туннельчик — на всю длину стены. Стоило заглянуть в него, как с двух сторон выпрыгивали крысы, дерзко взглядывали на людей и скрывались. На полу, под травяным ковром, тоже кипел муравьиный город — действительно, зоопарк!
— Ладно, — сказал наконец Колька. — Нас-то не трогают, переживем… Но дерево-радиостанцию я видел. Тоже кругом в муравьях.
— Видел — описывай.
— Процентов на девяносто. Послушай, Вовка… Где мы все-таки?
Бурмистров нашел в дневнике страничку, изрисованную формулами, показал:
— Я сегодня рано проснулся, понимаешь… Посчитал на досуге…
— Ну-у, если ты прав, — поразился Колька. — Если ты прав, тогда мы живем!
Володя оперировал с известными формулами соотношения времени в земном пространстве и в СП, но ввел новое исходное предположение: при переходе от одного пространства к другому время стоит на месте, а поэтому энергия не расходуется. Теперь выходило, что запас энергии сохранится в «Криоле» не сутки, как считалось прежде, а четверо суток без малого.
— …Тогда мы живем! Ага… Ты утверждаешь, что квантовые часы останавливались закономерно? И у нас еще трое суток в запасе? Ну, ты — гигант…
— Сначала проверь как следует. Бери карандаш.
— Очкарь, бумажная душа, — нежно сказал Колька. — Тетрадочки-карандашики.
Володя внимательно смотрел на него, прижимая очки к глазницам:
— Я бы не стал принимать это за истину. Умозрительные выводы… — он пожал плечами.
— Послушай, — сказал Колька. — Вчера у нас была альтернатива: или Земля, или мы пропали. Так? Сегодня тройной выбор. Либо Земля, и нам некуда спешить, либо СП, и мы имеем трое суток на обследование…
— Или пропали, — закончил Володя.
— Да. И опять-таки нам некуда торопиться. Главное, что некуда торопиться, и наши шансы теперь составляют два к одному.
Они посидели рядом, плечо к плечу. «Ах ты, дружище, — думал Колька. — Настоящий исследователь… Мы везучие все-таки, могли же влипнуть черт-те во что, а не-в этот райский зоопарк. И здорово, что мы не супермены, потому что те сначала стреляют, а потом думают. Хороши бы мы оказались; если бы вчера открыли пальбу по врачам, когда они кормили слепых поросят Рафкиной кровью…»
— Ну их всех, — сказал Колька. — Не вешай носа, выберемся.
— Я не вешаю коса. Свисти, пора к Рафаилу.