- Если ты так говоришь...
Упоминание об Альбе и окончании их романа взволновало Бруно, но обе истории были схожи, а может, это только мне они казались похожими.
- Мы говорим не обо мне и Альбе, – уже спокойнее заметил Бруно, – а о тебе и самой лучшей в твоей жизни девчонке. Лучше тебе не найти.
- Как сказать, Бруно, ты же этого не знаешь.
- Знаю, еще как знаю.
- Ладно, как скажешь, но я не хочу опять говорить об одном и том же. Я уже объяснила и тебе, и Паломе, что я не влюблена в нее, и что наши отношения закончились. За-кон-чи-лись. Я не хотела этого, но я не могу управлять чувствами.
В знак несогласия мой друг осуждающе покачал головой и недовольно скривил губы. Бруно сомневался, говорить ли мне то, что он держал в секрете, но все же решил сказать.
- Как-то на днях Палома сказала мне, что не хочет жить без тебя.
- Так всегда говорят после разрыва, Бруно, но это преувеличение.
- Палома говорила серьезно.
- В ее состоянии много чего говорят...
- Она сказала мне это, когда мы общались по скайпу. Палома сидела перед камерой с ножом в руке и передо мной несколько раз очень решительно провела им по руке. Она хотела изрезать себе руку.
Услышав это из уст Бруно, я похолодела. Это было еще хлеще того, что она сделала раньше. Паломе решительно было плохо, ей надо было снова лечиться.
- Она порезалась?
- Нет, я уговорил ее не совершать ошибку, но я не знаю, не сделает ли она это снова.
- Ей срочно нужно пойти к психологу!
- Она не больна и в здравом уме, с головой у нее все в порядке. Она излечилась от своей болезни, и уже давно не занимается самоистязанием...
- Бруно, ей нужен врач. Неужели ты этого не видишь?
- Возможно, но если она такая, то только потому, что слишком тебя любит. Она уже не может без тебя. Расставание с тобой убивает ее изнутри.
- Нет ни одного разумного повода и ни одной причины для того, чтобы кто-то хотел изрезать себе руки.
- Если врач или психолог узнают, что она пыталась сделать, ее снова запрут в больнице. А она этого не вынесет. Палома ненавидит больницы, – тихо, но с большой тревогой сказал Бруно. – На самом деле она здорова, а это всё из-за тебя, и только из-за тебя. Неужели ты не понимаешь?
Вся ответственность взваливалась на мои плечи, а я не была к этому готова. С этой минуты в моей голове поселилась резкая колющая боль, отдающая прямо в лоб. Я оказалась права, думая, что Палома захочет причинять боль самой себе. Очень тяжело узнать и принять такую важную новость.
- Понимаю, но что я могу поделать?
- Палома тебя любит, и ты тоже ее любишь. Если ты вернешься к ней, она станет прежней Паломой, такой, как всегда. Той девушкой, в которую ты влюбилась, и которая, в некоторой степени, покорила и меня тоже.
- Но я не люблю ее, Бруно. Я не могу быть с человеком только из жалости.
- Это не только жалость.
- Именно жалость. Пойми, если бы я встречалась с ней, то только из жалости, а это было бы неправильно для всех.
В слово “всех” я включила также и Лауру, и, по-моему, судя по реакции и недовольному лицу, Бруно это почувствовал. Наверняка Палома рассказала ему о своих подозрениях по поводу моих отношений с новой подругой. Именно с Лаурой я разговаривала вчера вечером, хотя я ничего не рассказала ей о том, что произошло у меня дома. Я не хотела тревожить ее, а также не хотела, чтобы она давала мне советы о том, что делать с Паломой. Мы и так по уши увязли в этой истории, чтобы впутывать в нее еще и Лауру.
- Почему бы тебе не дать ей месяц или хотя бы пару недель? Если не получится, значит, не получится, но ты, по крайней мере, попытаешься. Это сделает тебе честь как подруге, как человеку и как ее девчонке. Ну или бывшей девчонке.
- Это значило бы врать Паломе, себе самой и терять время.
- Возможно, но тогда, даже если ничего не выйдет, это уже не будет неожиданностью. Я считаю, что если через несколько дней Палома поймет, что у вас ничего не сложится, она воспримет это иначе.
Я была полностью не согласна с тем, что говорил Бруно. Я думала, что сколько бы времени ни прошло – четыре дня, две недели или три месяца – Палома воспримет наш разрыв так же тяжело, как сейчас. Я не могла вернуться к ней, как бы ни было мне больно оттого, что это из-за меня Паломе так плохо, что она едва не попыталась порезать себе руки.
- Мне жаль, Бруно. Но я не стану этого делать.
- Мери, если ты этого не сделаешь, Палома...
- Не настаивай... пожалуйста. Я больше не люблю Палому как девушку, и это окончательно и бесповоротно.
Бруно остановился и оглядел меня снизу доверху. Я знала, что ничего хорошего он обо мне не думает, даже если ничего и не сказал вслух. Бруно развернулся и, не попрощавшись, пошел в другую сторону. Несколько секунд я стояла, не шелохнувшись, пока не поняла, что в эту минуту я, возможно, потеряла друга.
Когда я пришла домой, у меня жутко разболелась голова. Несколько дней я жила в постоянном напряжении. Я легла на кровать и закрыла глаза, но уснуть мне не удалось. В полдень я немного поела, но и после этого сон не пришел ко мне. С каждой минутой мне становилось все хуже, и я подумала, что всё еще больше запуталось и усложнилось. Пропасть оказалась глубже, а падение еще более адским. Насколько? Там видно будет...
Поскольку заснуть я не могла, то села перед компьютером на новый стул, купленный мамой. По правде говоря, он был гораздо удобнее сломанного. Я вошла на свои странички в интернете и просмотрела последние сообщения. Ничего важного, кроме послания Лауры в твиттере. Я задумалась над присланным ею изречением: “Может, то, что мы делаем, не всегда приносит счастье, но если ничего не делать, то счастья не будет”.
Я стала искать в гугле, чьи это были слова, и тут же нашла ответ: Альбер Камю. Я перечитала их несколько раз и нашла их связь со мной. В последнее время я делала много вещей, которые не принесли мне счастья, хотя все они имели за собой определенную и вполне осознанную причину. Возможно, в данных обстоятельствах счастье проходило мимо меня, и тем не менее, сидя на новом стуле, мне приходилось снова и снова задавать себе вопрос: “была ли я действительно счастлива в эту минуту?” Я знала ответ, и мне не нужен был гугл, чтобы найти его.
Глава 14
Как снова стать счастливой?
Этого я не знала. На самом деле я не была уверена, что когда-нибудь снова стану по-настоящему
счастливой. Я переживала самые лучшие свои годы, но вечно тонула в каких-то терзаниях, не позволяющих насладиться жизнью сполна. На данный момент все представлялось мне не очень красочным – мой лучший друг был зол на меня, и я порвала с единственной девчонкой, которая меня любила. Словом, безотрадно и неутешительно. К тому же, я не могла перестать думать о Валерии и ее возможной беременности, которая коснулась бы всего нашего окружения. Поди угадай, насколько коснется, и каким образом!
Пусть это и представлялось безумием, но единственное, что подбадривало меня в этот момент…
Лаура и характерный для нее образ жизни.
Я включила музыку и лежала на кровати, вспоминая мгновения, когда Лаура называла меня
“красивенькие глазки”. Дважды в этих случаях мы целовались. Один раз открыто, а второй, по совести сказать, нелегально. Судя по тому, что Лаура сказала мне в школе, я ей нравилась. Непонятно, как я могла понравиться такой девушке, но это случилось. То, что поначалу представлялось всего лишь игрой, стало потрясающей историей.
- Можно? – Я посмотрела в сторону двери и увидела такое родное мне лицо. В последние месяцы я
сильно скучала по сестре.
- Гадеа! – радостно вскрикнула я. – Когда ты приехала?
- Только что.
Я была так погружена в свои мысли, что даже не слышала, как открылась дверь нашей квартиры.
Все лето сестра провела в Англии, работая о-пер, чтобы заработать деньжат и улучшить свой английский, и я не видела ее с конца июня. [прим: о-пер – молодые люди, уезжающие в другую страну на определенное время; живут в семьях на правах гостей, взамен выполняя какую-либо домашнюю работу, чаще всего помогают ухаживать за детьми]