Но, если вы не можете представить, как кто-то делает что-то такое, это еще не значит, что он не способен на это.
Такие мысли проносились у меня в уме, пока Лола искали фото Майка на своем лэптопе — его официальный снимок с вебсайта Университета Коннектикута — и показывали всему классу.
Бритт подскочила с вопросом:
— Можно, я возьму у него интервью? Лола, можно?
Лола пожали плечами.
Я сказала:
— Он довольно хорошо знал Талию. И Омара тоже. Он был спортсменом.
Майк сможет рассказать об этом больше, чем я: он, как и Робби Серено, был классным лыжником, и они очень дружили. Он был и в спектакле, и на матрасной вечеринке. Наверняка он общался с полицией больше меня. Плюс если он поговорит с Бритт, то увидит ее увлеченность и, если новость об этом подкасте дойдет до моих одноклассников, сможет подтвердить, что это не я стою за всем этим.
Лола сказали Бритт:
— То есть могу дать тебе его почту.
Мы ознакомились с проектами каждого и обсудили монтаж, поскольку первые серии должны были выйти на следующее утро.
Ольха поделился замысловатой идеей о том, как убедить слушателей в том, что его подкаст состоит из старых записей за 1938 год, тем самым подшутив над публикой в духе «Войны миров» [36]. Алисса, та, что выбрала Арсарет Гейдж Грэнби, постоянно засыпала. Я ее понимала: она сидела перед батареей под окном, сквозь которое палило утреннее солнце. Я ей завидовала.
Бритт пыталась связаться с самим Омаром через его адвоката, но ответа не получила. Она решила структурировать подкаст вокруг вопросов, оставшихся без ответов. Как именно действовал аварийный выход из бассейна в 1995 году и кто еще мог иметь доступ в здание? Какое влияние школа имела на полицию штата? Каковы были обстоятельства признания Омара? Спала ли Талия со своим учителем музыки? Окей, пока без этого. Пока.
[36] Радиопостановка «Войны миров» Герберта Уэллса (о том, как марсиане напали на Землю), осуществленная Орсоном Уэллсом в 1938 году, была стилизована под срочный выпуск новостей и поначалу вызвала переполох национального масштаба.
[35] «Моя так называемая жизнь» (англ. My So-Called Life) — американский сериал (1994–1995) о жизни подростков, затрагивающий актуальные и неудобные темы. Главную роль исполнила юная Клэр Дэйнс.
25
В тот день я обратила внимание класса на такой прием, как флешбэк. Для начала я показала волнистые воспоминания из «Мира Уэйна», словно зарисовки моего собственного отрочества. Затем — скачущий аляповатый монтаж из «Потерянных». Этот фильм тоже вышел до их рождения и был для них таким же древним, как нарезка из «Расёмона», которую я включила после.
Мы говорили о разнице между воспоминаниями героя и камерой, беспристрастно показывающей действительное прошлое.
Джимми Стюарт видел сон, он падал, его голова парила в полях головокружительного цвета.
Дорожная пробка в фильме Феллини сменилась полетом.
На следующий урок я задала посмотреть «Мементо» и показать свои заметки и размышления.
— Вы ведь будете смотреть на своих телефонах? — сказала я, когда они собрались уходить.
Они пожали плечами. Яркое дарование сказало:
— Когда держишь близко к лицу, это не хуже кинотеатра.
26
Я не хотела проверять телефон, боясь, что с экрана на меня полезут плохие новости о Джероме. Но я осмелилась и была вознаграждена: Яхав написал, что сможет приехать в субботу, то есть послезавтра. Я уже думала, что не увижу его, и культивировала в себе накопленный за всю жизнь навык обходись-без-мужчин. А тут он написал, что сможет приехать в субботу и мы «возможно, погуляем по окрестностям», только «не дольше трех часов».
Я чувствовала, как моя близость внушает ему чувство паники. С августа он воспринимал меня исключительно виртуально — голыми фотками, словами и пикселями. И вдруг я сваливаюсь на него и начинаю тормошить. Но я обнаружила, что, как ни странно, совершенно не в состоянии оставить его в покое. Это было как-то связано с тем, что Яхав оказался первым мужчиной, который сначала стал мне другом, а потом любовником, поэтому я привязалась к нему на двух уровнях, чего нельзя сказать обо мне и Джероме. Мы с Джеромом познакомились на открытии галереи его друга, где он строил мне глазки. Наш первый разговор был полон недомолвок, и он подкалывал меня за то, что я съела оливку из моего мартини до того, как она напиталась водкой. Я задумалась, как бы чувствовала себя, будь я молодой художницей, уже знакомой с работами Джерома и желающей произвести на него впечатление. Разве не лучше, когда твое восприятие не обусловлено ничем подобным? Я увидела в нем того, кем он был: дико самоуверенного, дико беззащитного ловеласа.