Зоя Степановна хоть и предполагала, что в компании с Антоновой иным кончится не могло, всё же до последнего момента как бы и не ожидала такого предложения. Она просто вышла искупаться в ночном море, ведь это так романтично, хоть на поверку оказалось и не очень приятно... тем более водка чужая. "Нет, нет, всё, мне здесь делать больше нечего,"- эта мысль стучала в мозгу в унисон с дрожью от холода.- "Поскорее снять мокрый купальник, закутаться в халат и бежать в номер, чтобы всё это не имело последствий для здоровья. И вообще, что я тут делаю, ведь моё место сейчас рядом с сыном, а не с этими выпивохами".
- Ну, что вы, в самом деле, стесняетесь, понемногу ничего... дети уже заснули, никто ничего не узнает,- продолжала уговаривать, дрожа рядом Дзаблаева.
- Нет, мне уже пора,- твёрдо отвечала Зоя Степановна, беря свой халат и ища глазами укрытие, где можно снять этот леденящий купальник.
- Вальк, ты там скоро?! Мы тебе уже налили.
Зоя Степановна непроизвольно взглянула на Антонову и обмерла, забыв на мгновение о холоде - такого она даже от неё не ожидала. Сняв с себя купальник, та лишь накинула халат и не застегнув его стояла, во всей "красе", спереди абсолютно голая с бутылкой в одной руке и гранёным стаканом в другой.
Дзаблаева, отчаявшись уломать Зою Степановну, и спеша согреться, бегом припустила к уже остаканившимся сокомнатницам. Зоя Степановна зная наверняка, что парни из киоска во все глаза, насколько позволяла слегка рассеиваемая неблизкими фонарями, луной и звёздами темнота, подсматривали и потому, конечно, не могла прямо на пляже снять купальник. Она забежала в кабинку, расположенную в дальнем углу пляжа и там, превозмогая ужасную вонь (кабинка по обыкновению использовалась, не по назначению), избавилась, наконец, от купальника и одела показавшийся ей невероятно тёплым халат. Назад Зоя Степановна пошла в обход под прикрытием кустов окаймлявших пляж, чтобы не попасть на глаза выпивавшим. Но не слышать их она не могла, ибо "согревшись" и без того не робкие бабёхи заговорили ещё громче:
- ... Говорю тебе, брезгует она с нами пить,- стучала горлышком бутылки о стакан "банкующая" Антонова.
- Почему обязательно брезгует, просто не хочет,- не соглашалась Дзаблаева.
- А я те говорю сволочь она... я её сразу приметила. И что ты с ней носишься, хочешь к себе в школу переманить?- судя по произношению отдельных слов, Антонова уже слегка захмелела.
- Да ничего я не хочу... Просто нормальная она баба, толковая, деловая.
- Ой, ой деловая... Да ты с этой деловой и выпить у себя не сможешь, вот так как с нами. Она тебя сразу и заложит, да на твоё место и сядет, знаю я таких.
- Да брось, мелешь, что попало. Пей скорее, посуду задерживаешь, у меня уж зуб на зуб...
Зоя Степановна замедлила шаг, она не могла не вслушиваться, ведь говорили о ней.
- На лакай... Эх, сейчас бы ещё мужика для полного счастья. А, девки!?- раздался дружный смех, потом уже совсем заплетающимся языком вновь зашепелявила Антонова.- Вальк, а Вальк... ты ж меня знаешь, я ж расстелюсь перед тобой если надо.
- Да уймись ты... Не время сейчас, потом поговорим, на трезвянку,- отвечала недовольным голосом Дзаблаева.- В Москве созвонимся, там видно будет.
- Ты эт... Я тебе сразу позвоню. Поверишь, житья нет... Меня ж директрисса наша поедом... така же, как вот эта... интеллигентка долбаная. Поверишь, я если утром с похмелья, перед работой масло подсолнечное пью, чтобы запах отбить... ей бог... А с тобой мы ж душа в душу... Поверишь, я даже не поверила сначала, когда услыхала, что ты в директора вышла. Все ж наши девки... сама знаешь... Вальк помоги, возьми меня к себе, а то до выслуги точно не дотяну, попрут... улицы мести, подъезды мыть придётся на старости.
- Давай сейчас не будем, потом. Сколько раз тебе об одном и том же говорить, не время сейчас,- судя по голосу Дзаблаева, то ли оказалась не до такой степени "пропита", то ли просто крепка на водку, но говорила она в отличие от Антоновой вполне внятно будто и не пила.
- Эээх, что-то жарко стало. Айда девки по новой купаться, а потом вторую начнём, - у Антоновой видимо открылось "второе дыхание".
- Да стой ты, хватит, наверное, и одной,- голос Дзаблаевой потонул в общем смехе, но вскоре послышался вновь.- Да вы что совсем окосели, голыми прямо пойдёте?
- А чего стеснятси-то, кто хочет пускай смотрит, не жалко, за погляд денег не берём, да и купальники эти... ну их, мокрые...- опять под аккомпанемент смешков соседок отвечала Антонова.
Зоя Степановна не удержалась, приподнялась на цыпочки, глянула поверх кустов и узрела смутно белевшие силуэты нагих женщин бегущих к воде. Сзади всех, сжавшись и поминутно оглядываясь по сторонам, семенила длинная, широкая и плоская одновременно Дзаблаева.
- Вальк, ты эт, чего там жмёшься как целка? Тебе что мужик твой на даче не разрешает голой загорать? Ха-ха... Говорила тебе, чёрные они такие. То ли дело я, "положила" на своего. Ты-то небось дома по одной половице ходишь, - уже из воды, с пьяным куражом подначивала Антонова.
- Ты чего разоралась-то... потише не можешь?- всё ещё не решаясь зайти в воду, Дзаблаева не громко, но с угрозой в голосе пыталась приструнить говорившую лишнее знакомую.
Зоя Степановна почти бегом пошла к корпусу. Лишь попав в свой номер, она отдышалась, и немного успокоилась
- Это ты мам?- спросонья спросил Олег.
- Я Олежка, спи сынок.
Убедившись, что сын вновь заснул, она сняла халат и крепко растёрлась полотенцем, на всякий случай, хотя ей уже и не было холодно. И когда, надев ночную рубашку, она забралась под одеяло, ей стало необыкновенно тепло и приятно, но сон не шёл. Вскоре со стороны пляжа послышалась разухабистая песня:
Тыж мене пидманула
Тыж мене пидвела
................................
Спать совсем расхотелось. Зоя Степановна встала, вышла на балкон, прислушалась. Завершив одну песню на пляже тут же запели другую, сменив весёлый украинский репертуар на лирический волжский:
Парней так много холостых
На улицах Саратова
...............................................
Был уже час ночи и, видимо, "уговорившие" и вторую бутылку купальщицы орали во всю глотку. Антонова, это был её визгливый фальцет, затянула, было, похабные частушки:
И дать хотца
И не дать хотца
...........................
Но этих слов, похоже, никто из её собутыльниц не знал, и Антонова, покричав в одиночку, умолкла. Зое Степановне вдруг стало интересно, как реагировали на всё происходящие молодые парни, что сидели в киоске. Вышли и разделили гулянку, или, скорее всего, так как горланили только женщины, сидели в полной темноте, не решаясь выбраться из своего убежища, выжидая, когда же, наконец, эти пьяные бабы закончат свой ночной пикник-концерт и уйдут, стесняясь, или даже боясь идти мимо них. Песнопения продолжались около получаса и уходили они с пляжа тоже с песнями, почему-то с солдатскими. "Не плачь девчонка" смолкла только у самого корпуса.
Зоя Степановна лежала с открытыми глазами и, наверное, впервые за всё время отдыха не ощущала льющейся с балкона свежести. В ней закипала самая настоящая лютая ненависть, что изредка посещала её. Она, как, наверное, и большинство людей в подобные моменты жизни винила Всевышнего: "О Господи... гадины, гадины... О Господи, почему, как ты это допускаешь? Неужели дьявол настолько сильнее тебя? Они же ничтожества, ведь эта Антонова по молодости, наверное, была самой низкопробной блядью",- матерные, никогда не произносимые ею вслух слова-мысли проносились в сознании.- "Но почему, Господи, почему они не мучаются, а мучаюсь я, такие как я, почему у этих гадин есть всё, дачи, машины, почему они успели проехать все курорты, почему у них блат в РОНО, льготные путёвки... Почему эта неграмотная Дзаблаева директор школы, почему они учат детей, почему они позаканчивали институты, тупые, неграмотные сучки, а кто-то мечтавший об образовании и достойный его не смог выучиться?... О Господи, почему такая несправедливость, почему они все лучше устроены и легче живут? Ведь они же совсем не деловые, и не пробивные... просто как-то всё само-собой у них получается. И вот эти дуры, хамки, уродины могут вот так нажраться и радоваться жизни. А я... я не могу также легко и беззаботно существовать. Чем они лучше меня... чем?"