- Как здорово, а Олег!? Дыши, дыши. Чувствуешь, какой воздух!? Благодать!
Сын зябко поёжился в своей лёгкой куртке и недовольно проворчал:
- Что-то пока ничего особенного... Никогда не думал, что на юге бывает так холодно.- Тут же не удержался и спросил, что болело.- Мам, ну как я здесь узнаю результаты чемпионата?
- Ну что ты Олежка, всё футбол, да футбол. Смотри, какая красота, ты же никогда такого не видел... Да не переживай ты так. Тут наверняка есть место, где специально смотрят телевизор, будешь туда ходить.
Всё-таки отсутствие людей на пляже слегка встревожило Зою Степановну. Хоть воздух и прохладен, но не могла же и вода до сих пор не прогреться, как-никак двадцатое июня. Впервые попав на Чёрное море, она тоже пребывала пока в уверенности, что здесь к этому времени вода должна была быть уже тёплой. Общий радужно-оптимистический настрой всё-таки возобладал: "Наверное, просто ещё рано, все спят",- сама себя успокаивала Зоя Степановна.
3
У кого что болит, тот о том говорит и думает. Рядовые советские, постсоветские или СНГ-шные люди (что в 1994 году было ещё одно и то же) когда речь заходила о так называемых "местах отдыха трудящихся", перво-наперво интересовались тем самым больным - кормёжкой. В абсолютном большинстве данного рода учреждений питание было таковым, что, образно говоря, и сытым не будешь, и с голоду помереть не дадут. Потому Зоя Степановна весьма опасалась, что и здесь кормить будут как везде и как всегда. Она переживала не за себя, хоть и имела вид женщины любящей покушать, и в действительности являлась таковой. Беспокоилась она за сына, надеясь, что море солнце и воздух улучшат его сверх скромный аппетит.
На завтрак пригласили в девять часов и вновь прибывшие (а таковых оказалось немало, был день заезда) с потерянным видом ходили по двум залам столовой, не зная куда сесть. Зоя Степановна с Олегом присели за один из свободных столов, но тут вдруг в столовой появились необычные люди... Их отличала от прочих смертных необычная мощь телосложения. Причём это были не какие-то нарастившие бутафорские мышцы качки-культуристы, эти смотрелись сильными по настоящему, от природы. В их облики всё говорило о наличии той силы: походка немного враскачку, основательная, в то же время упругая, лёгкая, руки слегка согнуты в локтях и растопырены, на ногах стоят - не сдвинуть. Спортивные костюмы плотно облегают литые плечи, торсы, ноги, из распахнутых воротников выступают могучие шеи. Таких крепышей крайне редко можно встретить в обыденной жизни, на таких оглядываются, таким шепчут вслед: во мать-природа постаралась, создала экземпляр. Вновь прибывшие отдыхающие имели возможность лицезреть таких экземпляров где-то десятка два сразу.
Большинство из них казались совсем молодыми, лет по двадцать, но были и постарше тридцати-сорокалетние. От них вежливых, не громкоголосых Зоя Степановна с сыном узнали, что заняли не свои места. Тут, наконец, выяснилось, что отдыхающие должны питаться в другом зале, а этот предназначался для спортсменов. Хоть залы и были разными, но кухня одна, а это означало, что отдыхающие будут кормиться так же, как и проводящая здесь свой тренировочный сбор молодёжная сборная Украины по тяжёлой атлетике.
Уже в своём зале Зоя Степановна с Олегом, волею жеста рассадившей, наконец, всех по местам официантки, оказалась за одним столом с семейством в составе женщины и двух её дочерей. Женщина смотрелась, пожалуй, чуть постарше Зои Степановны и её старшая дочь тоже на год или два старше Олега, а вторая наоборот, на два-три года его моложе. Штангистское питание сразу произвело на Зою Степановну впечатление - такого она не ожидала даже в своих самых оптимистических предположениях. Завтрак состоял из салата из редьки на подсолнечном масле, тарелки манной каши, двух приличных котлет с рисовым гарниром и сладкого чая с вафлями. Ну и, конечно, хлеб и масло, причём хлеб лежал в вазе в таком количестве, что и ещё бы на пару человек хватило. Зоя Степановна, не забывая слегка подгонять привыкшего дома есть очень медленно сына, с удовольствием принялась за еду.
- Надо ж, и такой дрянью с первого дня кормят,- женщина, соседка по столу, презрительно кривя губы, как какой-то дурно пахнущий предмет ворочала из стороны в сторону вилкой котлету.
Слова соседки непроизвольно заставили Зою Степановну умерить, хотя бы внешне, свой аппетит. А женщина, тем временем, продолжала вслух, видимо конкретно для соседей, выражать недовольство:
- С такой еды не поправишься... Ну, ничего, мы ещё в Москве запаслись на первое время, как в воду глядела, что здесь голодать будем,- женщина со значением посмотрела на Зою Степановну, явно ожидая её ответа на оценку местного стола и, попутно, сделала сообщение, что они не какие-то там жители деревни Колупаевка, а семья столичная.
Зоя Степановна не знала, как реагировать, что ответить: может и вправду так принято, держать для форсу этакий столичный имидж, хаять всё, что перед тобой поставили. Но ответить в унисон она так и не нашла что, а Олег так вообще уткнулся в тарелку, стесняясь изучающих его глаз сидящих рядом девчонок, дочерей активной хулительницы местного питания. Особый интерес проявляла старшая, довольно рослая и уже в значительной степени оформившаяся брюнетка с нелишённой привлекательности мордашкой. Младшая, напротив, была откровенно некрасива, зато в её бледном птичьем личике не угадывалось ни хитрости, ни даже намёка на кокетство, печать коих уже легла на весь облик старшей сестры. Трудно было определить, кто из сестёр более походил на мать, широкую и плоскую одновременно, со слабовыраженными женскими формами, с лицом... Ну, встречаются такие лица, про которые и сказать-то почти нечего, никакое, даже страшные вызывают любопытство, интерес, а это, ну никакого.
Впрочем, Зоя Степановна всё это отметила как бы мимолётом, доедая раскритикованный соседкой, а ей кажущийся таким сытным и достаточно вкусным завтрак. Олег же с трудом осиливал для него слишком калорийный и обильный корм. А соседи тем временем, как ни странно, не оставили ни крошки ни от одного из блюд, в том числе и женщина. Молчание и некоторое смущение Зои Степановны "хулительница" видимо отнесла на счёт её провинциального места жительства, иначе не понять, почему к концу завтрака её тон стал почти покровительственный. Она даже сочла нужным дать несколько советов с позиции знатока курортной жизни:
- У вас телевизор в номере есть?
Олег сразу насторожился, а Зоя Степановна, не имея опыта бесцеремонного навязывания разговора посторонним - своего рода способ знакомства - растерянно мотнула головой:
- Нет.
- И не берите, всё равно показывает здесь плохо, я узнавала, а тридцать тысяч за него сдерут... Пляж видели?
- Да,- только и успевала односложно отвечать Зоя Степановна.
- Грязища, никто не убирает, и море, говорят, тоже грязное. За что только деньги платили?
Зоя Степановна, в ожидании когда, наконец, Олег втолкнёт в себя с помощью чая свою котлету, вновь удивилась словам соседки. Любуясь морем, она как-то не обратила внимания на то, как убран пляж, да и само море ей показалось абсолютно чистым, прозрачным. Тем не менее, она предпочла промолчать, лишь спросила:
- А вы не знаете, какая сейчас температура воды в море?
- Говорят градусов четырнадцать, не больше.
Соседка по столу, приехавшая с ними одним поездом, сумела за столь короткое время собрать немало информации. Определив по лицу Зои Степановны, что та разочарована известием о температуре воды, она тут же пояснила:
- Ночью ветер дул сильный, море переболтало, теперь надо несколько дней ждать пока опять прогреется.
У большинства людей в бывшем СССР при упоминании Чёрного моря возникала ассоциация - южное, тёплое море. Значит летом, тем более в последней декаде июня, оно наверняка должно прогреться хотя бы до двадцати градусов. Зоя Степановна, обычный сухопутный советский человек, готова была не поверить словам соседки, тем более, после её охаивания совсем неплохой пищи. Но она вспомнила, что древние греки величали Понт Эвксинский, то бишь Чёрное море, холодным, суровым. Эллины, конечно, сравнивали его со своим куда более тёплым Эгейским, но пока и в самом деле это море никак нельзя было назвать, ни тёплым, ни ласковым.