34
Рано утром в лагерь археологов приехал Едэй. Старому каюру всегда были рады, но на этот раз его появление не было связано с поставкой провианта или доставкой почты - через несколько часов экспедиция улетала . Без привычной трубки в зубах, он молча прошёл в палатку Лёки и Егора.
- Твоя уходить нада... Человек приходил, спрашивал...
Едэй был сдержан, немногословен, но то, что человек встревожен не на шутку, читалось на его лице. Притихшим обитателям палатки не надо было ничего объяснять, о таком развитии событий они и сами уже догадались...
- Ёнко послал с ним... туда... город... Пока кататься, уходить нада... Олешки не устал... добегут...
О чём Егор и Вениамин говорили с профессором, Лёка не слышала. Только видела, как Илья Иванович в беседе приложил руку к сердцу, в чём-то уверяя друзей.
Рюкзак она собрала быстро, Егор предусмотрительно свой упаковал накануне. Палатку свернуть помогали все члены отряда. На освободившемся пятачке Варан деловито раскладывал костёр. Перехватив Лёкин взгляд, обронил со смешком:
- Не боись, девка, этот сюжет мы обыграем не хуже Станиславского...
Вениамин остался ждать отлёта всей экспедиции, - упряжка Едэя и без того была перегружена седоками. Обняв Егора, похлопав его по спине, сказал грустно:
- Втравил я вас в историю...
Лёка за руку попрощалась со всеми исследователями, особенно сердечно поблагодарив профессора Струнина.
- Илья Иванович, безмерно благодарна Вам за такую невероятную возможность - прикоснуться к древней истории своей земли... Желаю Вам мужества и настойчивости во всех начинаниях. А особенно в вопросе восстановления исторической достоверности...
Она подошла к Вениамину, приобняла его за плечи.
- Ты, Веня, и не думай сокрушаться. То, что мы здесь увидели... к чему прикоснулись... такое в обыденной жизни и не приснится. К тому же, мы ведь ещё увидимся, в Воркуте?.. - Она смотрела на него почти просительно. - Нам непременно надо увидеться... и поговорить.
Олени побежали легко, грациозно неся короны рогов. Супруги молчали. Тундра расстилалась перед их взором ровным полотном, принарядившаяся в багряно-золотистый наряд, спокойная и величавая. Гусиный клин над ними тянулся в сером небе в противоположную сторону.
Едэй повернулся, уверенно держа в обеих руках хорей, направляющий оленей, сказал Лёке:
- ...тебя знаю... второй нашёл... совсем худой...почти неживой нашёл...а ещё один не нашёл... Три была... три... один искать нада... Тот может найти...
И вновь этим двоим не пришлось ничего объяснять. Ясно и так: каюр из тех троих, кто августовской ночью остановил страшное непонятное существо, отыскал ещё одного. А третьего - не нашёл... Большая тундра.
И никого из людей, находившихся на несущейся оленьей упряжке не устроит, если этого третьего найдут не они...
Егор сразу понял замысел Едэя: не так далеко до железной дороги. На любой станции они сядут в вагон. И рабочие поезда ходят. И пригородные. И народ в них разношерстный, с баулами и рюкзаками, - затеряться нетрудно.
Накрапывал нечастый дождь. Золотыми крошечными монетками осыпались листики карликовых берёзок. Нарты то и дело проносились по полянам, сплошь усыпанным морошкой, крупной, янтарной...
На какую-то минуту Лёка прикрыла глаза, уткнувшись мужу в плечо. А когда снова их открыла, увидела: там, на горизонте, внезапно и ненадолго посветлевшем, красиво и стремительно промелькнула ещё одна оленья упряжка.
35
Солнце виновато выглянуло из-за туч, будто прося прощения у людей, по его милости лишенных тепла. Нечастые его лучи легли на золотистые мшаники, опустевший дощатый навес, блеклые прямоугольники примятой травы, - места стояния палаток: палаточный городок археологов уже был свёрнут. Щемящие минуты прощания...
И внезапно эту дремотную тундровую тишь нарушил резкий жужжащий звук. Рабочие, несущие к вертолёту последний ящик с утварью, остановились и с интересом смотрели на приближающийся источник шума, - гусеничный вездеход, порядком заляпанный грязью. Но и сквозь наслоение глины и листвы на его борту вполне явственно проступала армейская символика.