Лёка уже легко узнавала ту, что называла себя Райда. Паря легко и свободно в своём новом сне, она пыталась обмануть и себя, и этот невыносимо реальный сон, и эту женщину в серебристых одеяниях, норовя унести из сновидения нечто такое, что стало бы доказательством её бытия в двух мирах сразу... Но и она сама, и эти потаённые мысли не стали тайной для той, что называлась Райда.
- Я могу оставить этот след, если ты так хочешь... И уже оставляла - помнишь то маленькое пятнышко?.. Станет ли тебе от этого легче?.. Твоя миссия, Элейра, не зависит от материального доказательства бытия нашего Звёздного Прайда...
Информация встраивалась в сознание Лёки всё с тем же негромких стрекотом, обволакивая и обнимая, и в этом посыле чувствовалась искренняя забота неведомых собеседников. Балансируя на грани способности анализировать и желанием раствориться в объятьях сна, она спросила, так же мысленно:
- Мой предок...самый первый... кто он?.. Покажи...
И снова в её сознание вплелись звуки, которые можно было бы назвать смехом, мелодичным, невесомым.
- Родегаст, на точные вопросы следует давать точные ответы... Это из Свода Твоих правил... Внемли...
Картинка перед мысленным взором Лёки стала наполняться цветом, тенями, она свивалась в замысловатые фигуры, рассыпалась на составляющие, но заданная динамика работала, угадывалось её направление: вот мелькнули некие силуэты... очертания построек... деревья...много-много высоких деревьев, статных, хвойных... река... широкая, извилистая... постройки...да это город! - бревенчатый, светлый, с разноцветными маковками на башенках... раскинулся на высоком берегу реки... И река...отчего она так знакома?.. Вот, она видится будто с высоты...
Сердце Лёки вмиг бешено забилось: это же Море-Ю!.. Эта река - древняя Море-Ю!.. Только полноводная...И этот склон, ещё скалистый, высокий, где они гуляли с Егором...
Стремительно приблизившись, картинка замерла на изображении, которое Лёке было хорошо знакомо: рыкая львиным оскалом, на неё смотрел сфинкс, тот самый, только с резко очерченными контурами, ещё не сглаженными десятками веков...
Прежде чем она скинула оковы сна в мире, который считала своим, единственно реальным, панорама изменилась ещё раз. Перед взором Лёки уже медленно поплыли иные детали: дворовые постройки, брёвна терема, светлые, с потёками смолы, сам терем, высокий, с узорчатыми разноцветными оконцами... И статный мужской силуэт со спины... расшитая бисером епанча ...заломленная тулья шапки из яркой материи с собольей опушкой... русые вьющиеся волосы... В последний миг, перед тем, как чары сна рассыпались окончательно, мужчина, синеглазый, обернул к ней лицо, обрамлённое аккуратной бородой, поднял осеняюще руку:
- С тобой сила твоего Рода!.. - были его слова.
39
Дни, проведённые на заимке, помимо старых загадок преподнесли новые. Зарядивший дождь не позволял совершать дальние прогулки. Даже из-под крыши можно было выйти не каждый день: осень перевыполняла план по дождям. Неширокая тихая речка, ободренная ливнями, переполнилась и норовила показать норов, раздражённо бормоча далеко не мирную песню. Тимофей, глядя в окно, сокрушённо качал головой:
- Не ровён час, мост снесёт, едрит её...
Отсыревшие дрова никак не хотели разгораться. Смотритель раз за разом строгал лучину, клал в разверстый зев печи старые газеты. Огонь, несколько секунд поплутав между поленьев, бессильно затихал.
- Холера тебя разбери... не вздогадался внести с вечера полешек на лучину... Эдак, я голодом вас уморю...
Лёка подошла, присела у печи, и пока Тимофей на все лады костерил дождь, дрова, закончившиеся газеты, переложила сложенные поленья. Огонь, сорвавшийся с её пальцев, будто и не заметила, но поленья вмиг разгорелись, забормотали, потрескивая. Тимофей удивлённо обернулся, не веря своим глазам.
- Эвона!.. Это ж, как у тебя получилось?.. Бензином, что ли, плеснула?..
Он потянул носом, не уловив знакомого запаха, всё с тем же недоумением в глазах, подошёл к печке. Постояв с минуту, будто что вспомнив, понимающе обронил:
- Это...тово...опять из тебя лектричество прёть?..
- Ну, что вы, Тимофей... Это просто лучина уже подсохла, сама и разгорелась.
Лёка улыбнулась, шутя, несильно хлопнула смотрителя по плечу. Тот странно изогнулся, дёрнулся, черты его лица исказились. Медленно оседая, мужчина опустился на лавку. Увидев неладное, она инстинктивно протянула к нему руки. В этом стремлении помочь ближнему её остановил резкий окрик:
- Стой!.. Не двигайся и стой!..
Егор быстро подошёл к Тимофею, нащупал пульс, посмотрел зрачки. Затем уложил не издававшего ни звука смотрителя на лавку, подложил под ноги пустую коробку.