Женщина вытерла заплаканное лицо, устало присела на край диванчика. Лёка пристроилась рядом на кресле.
- Это заимка моего любовника. Он меня сюда и переправил...- Женщина назвавшаяся Зинкой, с надеждой смотрела на Лёку. Нервно теребя край простыни, заговорила, будто исповедуясь.
- Я человека сбила в городе... на машине... Струсила и уехала с места аварии. К нему, любовничку моему, прямёхонько и приехала. Так, мол и так, выручай своего медвежонка... А он, видать, сам перепугался: «...ты что!... я начальник-переначальник!.. я семейный-пересемейный!.. а ну как узнают...» А когда в постель ко мне прыгал, то забывал, что - семейный... Смотреть было противно, хотя я и сама-то не из консерватории к нему примчалась... - Зинка, забывшись, гулко хохотнула. - Ну, он меня и выручил... его люди «мерина» моего надёжно спрятали, а меня - вертолётом сюда... Сказал - неделю, не больше мне побыть здесь, пока уляжется всё. А потом меня переправят до Ухты и - самолётом в Крым. И сторожа - для компании - на заимке оставил, - дружка своего по старым делам, Кирилла.
Зинка замолчала, видимо, припоминая последовательность событий своей одиссеи.
- Менты не нашли, а это - нашло... - Было видно, как у женщины дёргается веко. Она слегка наклонилась к Лёке. - Ты мне хоть объясни - что это такое?.. - спросила свистящим шепотом.
- Ты имеешь в виду энергетическую подпитку?
- Когда меня в первый раз всю выкручивать стало, Кирилл подумал, что у меня обычное бабское, - мало ли, и на стены по этому делу иной раз полезешь. Ну, только посмеивался. А оно, это влияние извне, всё усиливается, и сны какие-то гнилые стали сниться: мол, из Звёздного Прайда какого-то за мной придут, и надо совершить компенсаторную подпитку... И мне имя - Рутида... А ведь я до этого снов почти и не видела...
Лёка за время этой исповеди не проронила ни слова. Выражение её лица если и изменилось, то совсем чуть-чуть: оно стало мягче, уверенней.
- ... И вот, когда я руками, без спичек костёр развела, Кирюха струхнул. Баб горячих и сам любит, но, видимо, решил, что не до такой степени. - Зинаида невесело усмехнулась. - Ночевать стал в парилке.
- Когда это, большое полезло, тогда, в августе, он его не видел, что ли?.. - Зинаида вопросительно смотрела на Лёку. Мысленно воссоздавая тот день, она, видимо, полностью погрузилась в него, задышала тяжело, на висках появились капельки пота. - Меня просто перекосило всю от страха, а он стоит, ржёт, думает - у бабы причуды... Скажи, а ты видела это чудище? видела?.. - Зинаида нервно вцепилась в Лёкину руку, зрачки у неё расширились, она была близка к очередному срыву. Казалось, от ответа нечаянной гостьи зависела вся дальнейшая судьба вопрошавшей.
- Видела, Зин. И меня точно так же выкручивало... И у меня руки стали источником энергии... И мои друзья это не видели.
- Правда?! Ну, тогда уж и не знаю... ну, давай, поедим, что ли? - реакция на нервную разрядку у Зинаиды была своеобразная. Она суетливо подхватилась, кинулась на кухоньку, хлопнула дверцей холодильника. - Водки, вот, нет, Кирюха всю вылакал. Какая-то настойка есть, будешь?
Лёка искренне и от души рассмеялась. Её уверенность передалась женщине, ставшей невольной хозяйкой заимки. Она тоже стала подхохатывать, снуя около стола. В неведомо откуда взявшейся гостье Зинаида видела своё спасение, избавление от страхов и всей этой фантасмагории. Она почти с обожанием смотрела на Лёку.
- ... А меня, веришь? - всю трясло, я орала, как резаная, и всё тело выкручивало, а потом эти потоки из пальцев пошли... Да, три жгута обвили тогда это... - Зинаида будто считывала картинку с памяти. - Ну, Кирюха, сторож мой, до утра продрожал на лавке, последнюю водку дожрал, а утром на каракате и сбежал. - Она повернулась к Лёке, из её глаз снова потекли слёзы.
- А ведь тот так за мной никого до сих пор не прислал... Это что?.. Меня списали?.. Или Кирюша ему напел, что мне - хана?.. Или сам, того?.. - Женщина громко хлюпнула носом, комкая салфетку в руках, добавила:
- Спасибо, Едэй на меня натолкнулся. Я ж с ума уже здесь сходила...
Они переглянулись, не сговариваясь, бросились к дверям, выбежали на крыльцо. Олени невдалеке, работая копытами, мирно подъедали ягель, - сугробов ещё не намело. Каюр, хорошо припорошённый снегом, невозмутимо сидел на нартах и курил. Женщины окликнули его, позвали в дом.
- Спасибо, Едэй подкармливает. И поддерживает!.. - Зинаида благодарно потрепала каюра по малице. - Так-то, круп и концентратов здесь хватит и на год. А вот как отсюда нос высунуть...- это в норе своей сидит, а как только полезет наружу, ну, я его приголубливаю, низовыми молниями...Оно, видать, ещё в дитячьем возрасте... Вот и сидим здесь, боимся друг друга: оно - меня, а я - его.