Выбрать главу

- Сынок, ты не брал сертификат, тот, от продажи дачи?..

Лёка ещё надеялась услышать от сына отрицательный ответ: может, сын просто переложил сертификат в другое место? Ключи от квартиры у Гриши, естественно, были.

Ответ сына нанёс третий сокрушительный удар за сутки:

- А тебе какое дело до моих денег?.. Решили же - мне на жильё его отдать, я и взял. Всё, вопрос закрыт! - В трубке послышались монотонные гудки отбоя.

Тонька потом говорила, что это ангел сподобил её проснуться в тот момент. Ей снилось, что она на «картошке», юная, в резиновых сапогах идёт по полю и собирает корнеплоды в ведро. Ведро наполнилось, а тут и Лёка подходит, с мешком. Тонька пересыпает картошку в мешок, завязывает его шпагатом, как положено, и они с Лёкой пытаются закинуть мешок на машину. Мешок с глухим стуком падает в пустой кузов грузовика... От этого звука Тонька и проснулась. Лёка лежала посредине кухни без движения, в её руке гудками не сброшенного вызова попискивал телефон...

От госпитализации Лёка отказалась. «Смотрите, если что - на «скорую» не пеняйте: с таким давлением гарантий никаких...»

В тот день они с Тонькой не обмолвились и десятком слов: Лёка, нашпигованная успокоительными, заснула и спала беспробудно почти десять часов.

Проснулась она ближе к полуночи. Тонька, угнездившись с ногами в кресле, посапывала рядом. На удивление, голова Лёки сделалась ясной, появилось ощущение, что она знает, как ей поступить, как жить дальше. К ней вернулись решимость и спокойствие. Некоторое время она лежала не двигаясь, боясь разбудить гостью. «Ничего, горюха моя, всё будет хорошо, я это чувствую каждой клеточкой. Всё будет хорошо, - думала она, с теплотой и нежностью глядя на спящую подругу. - И пацаны твои сиротами не останутся. Ты у меня на сегодня единственный солдат, не покинувший передовой...» - Так думала Лёка, мысленно выстраивая план действий на ближайшую жизнь.

Жизнь непривычную, без мужа и сына. Без Москвы.

 

3

- ...Да, раздельные, есть лоджия... шкафы встроенные... ремонт хороший. Да вы подъедьте, посмотрите сами! Нет, я единственная владелица... Конечно, никакой задолженности, выписки из лицевого у меня на руках.

По какой-то случайности, а скорее всего, от страха завязнуть в очередях ДЭЗов и бесконечных потоках справок и справочек мужа и сына в эту квартиру перепрописывать от свёкров не стали. Это обстоятельство крепко облегчило Лёкину задачу - как можно скорее продать квартиру. Конечно, при ином раскладе она могла бы выторговать у покупателей ещё миллион, как минимум. Но дело не терпело отлагательств, и купчую оформили в трёхдневный срок. Лёка испросила у новых владельцев возможность пожить в квартире ещё три дня, пока не закончит все дела, связывающие её с Белокаменной.

Клинику для Тоньки нашли тоже быстро, в Израиле.

- Вот как, Тонька, называется это чудо, которое тебя непременно поставит на ноги: «онкотермия». Знаешь, я уверена в благоприятном исходе! У меня внутри есть какой-то барометр, я его слушаю. Перед неприятностями у меня начинает болеть в левой части предплечья, здорово в локоть отдаёт, ноет и ноет... А сейчас, Тонь, ничего не ноет, правда!

Глаза у Лёки опять лучились, в ней чувствовались прежние сила и воля. Это немного утешало Тоньку, но мысль, что подруга ради неё продала квартиру в Москве, приводила её в ужас.

- Лёка, меня же твои мужики прикончат на месте, даже если я выздоровею... Ты хоть сама-то понимаешь, что ты наделала? Ты же продала свою квартиру... Ты жить-то теперь где будешь? - Не умеющая плакать Тонька готова была испортить свою репутацию.

- Люди везде живут, Тонечка - и в песках, и в тундре. И знаешь, совсем неплохо живут.

Лёка перебирала свои архивы: какие-то бумаги рвала, какие-то конверты подписывала, на двух значился адрес свёкра. Укладывала вещи в картонные коробки, заклеивала скотчем. Подошедшему из бюро «Быстрее ветра» нарочному повторила адрес, написанный на коробках, - мысль выбросить вещи мужа и сына ей в голову не приходила.

За эту неделю сын не перезвонил и, тем более, не заехал.

- Понимаешь, Тонька, закончилась повесть. Наверное, не очень плохая, но она закончилась. Она прочитана, она не вызывает интереса, только немного будет ранить при воспоминаниях о персонажах, её населявших. И не я, видит Бог, захлопнула эту книжку.

Антонина в это время перелистывала фотоальбом:

- Вот так и от нас останутся только потемневшие карточки, подруга. Тётушка твоя... светлая ей память. Любила она тебя, Лёка. Сколько ей тут? - Тоня держала в руках пожелтевший снимок.

- Да, это тётя Дусечка моя. Это они с мамой совсем маленькие... А это мама, в санатории, мы с тётей ездили к ней... Это дед мой, он погиб на войне... Это тоже кто-то из родни, но я даже и не знаю имён. Вот ведь, можно было спросить у тётки, а - не спросила... - Лёка сфотографировала несколько снимков из альбома. - Тонь, у меня к тебе просьба: ты этот альбом возьми пока к себе. Когда всё утрясётся, я его заберу.