Предположение Токарева оказалось верным: знакомая в лётных кассах не зря периодически получала от него контрамарки в консерваторию, коими его снабжала жена коллеги. Любительница классической музыки поведала: Лёка улетела в Горно-Алтайск.
- Одна?! - крикнул он в трубку, памятуя о паническом ужасе, который испытывала жена перед полётами.
- Откуда мне знать? Может, и не одна... - многозначительно хихикнули на том конце провода.
8
После студенческих лет Лёке впервые довелось ночевать под открытым небом. Первый день её одиссеи ей даже понравился - она периодически щёлкала крохотным фотоаппаратом, не перестав ещё ощущать себя отпускницей. Это мягкое вхождение в бродячую жизнь сохранило ей немало сил.
Небо... Какое бездонное, усыпанное осколками звёзд небо! В Москве звёзд не видно. Полночи она просидела, зачарованно глядя в этот тёмно-синий купол, расшитый серебряными кляксами. Пара звёзд оказалась прикреплённой не очень прочно и сорвалась, дерзко чиркнув по небосклону острыми лучами.
Припасённый тёплый свитер ещё не требовался. Дождавшись, когда огонь костерка догорит, Лёка вползла в палатку, предусмотрительно по периметру натянув шерстяную нитку: змеи боятся шерсти. Догадываются ли об этом сами змеи, Лёке было неведомо.
Спала она без сновидений, спокойно и сладко. Утром, умывшись в говорливом, холодном, до ряби в глазах сверкающем солнечными зайчиками ручье, она вскипятила котелок воды, затем заварила кофе, съела пару галет. Кофе, приготовленный на костре, она пила впервые, и этот напиток пришёлся ей по душе. Надо было привыкать обходиться без геркулесовых кашек, не вспоминать про гастрит, а также про все отключённые разумом опции.
День выдался не солнечным и не пасмурным, облака бежали по небу ходко, порой скапливаясь в огромные копны, темнели, потом разбегались, позволяя остаткам августовского солнца проститься с величественной, до восторга в горле красивой природой Горного Алтая.
Она никуда не спешила. Ей ни перед кем не надо было отчитываться. Её никто не ждал. Рюкзак постепенно становился частью её самой, уже не давил так сильно на плечи. В нагрудный рюкзачок Лёка переложила всё, что её связывало с цивилизацией: документы, телефон... А ещё пару зажигалок, спички, чай, соль, перемешанную с молотым чёрным перцем. Когда-то давно, в юности, с помощью этой чудо-смеси ей удалось защититься от пьяного хама! С тех пор это средство самообороны всегда было при ней, даже когда они ездили отдыхать вместе с Токаревым... Пара рыболовных крючков с леской завершали этот перечень драгоценностей, её страховочный набор.
Она, абсолютный дилетант в вопросах таёжной жизни, ещё блаженно не знала, что новенькие кроссовки, такие мощные и прочные на вид, выйдут из строя через пару с небольшим месяцев блуждания по речным перекатам и таёжным урочищам, что её лодочка перевернётся на одном из виражей сумасшедшей реки и рюкзак со всем добром, продуктами и одеждой уплывёт от неё в неизвестном направлении.
Этот рюкзак потом прибьёт к завалам из топляка и прочего валежника, его найдут охотники и по оставленным в нём приметам узнают, кто является владелицей рюкзака. И нисколько не сомневаясь, решат, что она погибла - тайга не прощает ошибок, тем более дилетантам...
Но Лёку тайга пощадит.
9
В какой-то из дней Тонькин телефон отозвался:
- Токарев, ты, что ли?
Голос Тоньки был лишён искры и крепости - она проходила предпоследний курс лечения. Надежды были, но были и сомнения. Врачи подолгу на непонятном ей языке курлыкали, обложившись снимками её брюшной полости. Потом дружно улыбались ей, повторяя «всё будет оˊкей!». Ещё бы не «оˊкей», язви вас... За это ваше «оˊкей» такой ценой заплачено...
Звонку Токарева она не удивилась - более того, она его ждала. И предыдущий его, непринятый, видела, да перезванивать не стала - и дорого, и в тот момент было совсем не до звонков.
- Тоня, как дела? Как сыновья? Ты где сейчас?
Её ответ добавил изумления в его палитру восприятия жизни на текущий момент:
- Спасибо, сыновья в норме. Надеюсь. А я в Израиле. Рак лечу, Токарев. Представляешь, какую фигню подцепила...
Похоже, Тонька действительно пошла на поправку, если уже шутить начала. Зато её собеседник надолго замолчал.
- Тоня, как это всё грустно... Чем я могу тебе помочь?
- Да ты, Токарев, уже мне помог. Даже не представляешь, как...
Опять на том конце провода повисла пауза.
- Я не совсем понял, Тоня, плохо слышно.
- Да хорошо слышно, Токарев! Я говорю: спасибо, что помог! Врачи уверяют, есть положительная динамика. Что метастазов нет. Что скоро и домой можно. Токарев, а ты был в Израиле? Меня дважды возили в другой корпус госпиталя, так тут такая красота! Но мне на солнце нельзя, я постоянно то под зонтиком, то на теневой стороне...