Тонька понимала, что это от боязни объяснения с ним она так бестолково многословна.
- Тоня, - прервалось-таки молчание на том конце провода, - что произошло, пока меня не было в Москве? Ты ведь приезжала?
Теперь наступила её очередь молчать.
- Что произошло? - переспросила она, помешкав. - Ты имеешь в виду квартиру?
- И её тоже.
Теперь между ними шла уже равная борьба по игре в молчанку.
- Знаешь, Токарев, ты будешь меня ненавидеть, но ваша квартира ушла на моё лечение...
- Та-а-а-а-к. Кое-что я, похоже, начинаю понимать. Лёка хотела отдать тебе деньги, вырученные за дачу, но их к тому времени прибрал к рукам Григорий. Так?
- Считай что так.
- И ты со спокойной душой приняла от Лёки эту жертву?
- Почти. С таким же спокойствием, с каким ты поехал «на защиту...» - парировала Тонька. - Не обгорел там, защищаясь?
- Не волнуйся, не обгорел. - На том конце провода были готовы к такому вопросу. - А если бы и обгорел, то на свои.
- Злой ты, Токарев. Зачем звонишь?
- Она ещё и издевается! - Первыми нервы сдали у него. - Где моя жена?! - потеряв самообладание, буквально взревел он.
- А это ты, дружок, спроси у ясеня. Ну, или у тополя. Сам-то хоть знаешь, кто твоя любимая? - Чуть помолчав, трубка добавила: - Знаешь, Токарев, ты мне надоел. К тому же, у нас сейчас полдник: клубника, киви... Ступай себе с миром. - Какое-то время они молчали синхронно. Затем Тонька продолжила без всякого перехода: - Единственное, что я смогу сделать в благодарность тебе, и Лёке, и Гришке, так это молиться за вас. Погасить стоимость этого лечения мне не хватит и трёх жизней. Так что прости, Токарев. Так карта выпала. Помнишь, в юности мы любили повторять: «Дают - бери, а бьют - беги»? Во всём виновата моя хорошая память, Токарев.
10
Входила в тайгу Лёка почти уверенно. Карта, компас, наручные часы - в наличии, осталось только научиться ими разумно пользоваться. В сторонах света она сориентировалась ещё там, у своего первого ночлега. Мох рос на деревьях правильно, с той стороны, с которой велел учебник по природоведению за четвёртый класс. Не решаясь сильно искушать судьбу, в глубь тайги Лёка не уходила - шла вниз по течению реки, только изредка углубляясь в чащу, исключительно повинуясь рельефу местности.
Воспользоваться своей лодочкой она не спешила, полагая, что времени и поводов для этого будет предостаточно. А если уж совсем честно, то Лёка, невзирая на то, что опция «страх» была отключена, робела в одиночку спускаться на воду - тогда, в юности, они сплавлялись гурьбой в семь человек, к тому же по менее своенравной реке.
Судя по карте, километров через восемьдесят на её пути будет селение. Это обстоятельство действовало успокаивающе: человек - животное стадное. В горячке до конца осознать масштаб произошедшего она ещё не могла...
Первый пеший день её путешествия в никуда окончился гудением ног и яростными атаками мошки. Если с обстоятельством номер один Лёка как-то поладила, то номер два начало представлять реальную угрозу: припасённые средства от этой напасти не защищали. Мошка пробиралась к самым, казалось бы, закрытым участкам тела, разъедала кожу до крови. Костёр был единственным спасением от полчищ этих кровососов: августовская тайга ими просто кишела. И тогда самое разумное решение «идти водой» проголосовало само за себя безоговорочно.
Но утром, выбравшись из палатки, она увидала такую красоту, такой простор и великолепие, что желание пройти пешком и этот день, вбирая в себя царскую роскошь, безграничную щедрость природы, созрело и закрепилось моментально.
Солнце, уцепившись за белоснежные вершины отрога, без особых усилий выбиралось в созревающий день, заливая розоватыми отсветами округу. От переполнившего её душу восторга Лёка закружилась, раскинув руки, устремив в сонные облака свой крик, ликующий и в то же время детский, нелепый. Ей хотелось смеяться, и она смеялась от души, плещась в прохладной прозрачнейшей воде. Её нагота дополнила картинку утра совершенно непринуждённо. И так жаль, что кроме тайги, народившегося солнца и реки ни один художник не видел этой натуры!
Вместо задуманного одного пешего перехода Лёка позволила себе целую неделю. Вернее, позволила мошка, чудесным образом отставшая на полпути. Все эти дни беглянка шла по верху отрога, порой взбираясь на самую высоту, любуясь открывающимися картинами, достойными кисти лучших живописцев. Редколесье, наполненное в основном кедрачами, тянулось вдоль реки, которая прекрасно просматривалась сквозь деревья. Одинокую путницу даже стало радовать то обстоятельство, что за всё время пешего похода она не заметила на реке ни одной лодки или плота.