- Движение - жизнь, движение - жизнь... - ещё умудрялась выталкивать из себя слова, еле шевеля языком.
Утро следующего дня предстало перед ней одетым в белое: свершился первый снег. Она сидя спала под разлапистой елью, припав измученным телом к шероховатому стволу. «Как хорошо, что свитер успела надеть тогда, перед крушением лодки!» - мысль жила самостоятельно. «Как хорошо, что у штормовки есть капюшон...» - вторил инстинкт самосохранения. «Ноги надо держать в тепле», - жёстко констатировал разум: Лёкины кроссовки давно «просили каши».
Костёр долго не хотел разгораться. Половина блокнота помогла огню повеселеть. Лёка бросила несколько пригоршней снега в шлем, установила импровизированный котелок над огнём. «Котелок» хранил запах боровиков - ими Лёка питалась долго: неделю? две? Вскоре от нагревшегося пластика пошёл запах: пластик задымился, но снег успел растаять, и вода сделалась почти горячей. Она поднесла «котелок» к потрескавшимся губам, с жадностью потянула живительную жидкость.
Тело только сейчас стало сотрясаться от мелкой дрожи. До этого она почти не чувствовала холода. Тепло вернуло ей чувствительность к жизни.
И немедленно где-то в самых дремучих уголках Лёкиного подсознания шевельнулся монстр...
«Нет, только не это, не сейчас!»
Шлем выскользнул из рук, недопитая вода пролилась на снег.
Она вскочила на ноги, задышала часто, сердце моментально подступило к самому горлу и колотилось бешено и гулко. Она беспомощно и дико озиралась по сторонам, но ничего спасительного для себя не находила. Со всех сторон её обступали вековые ели, ветер гудел в их высоких вершинах. С неба, безучастно взирающего на её метания, падал редкий дождик вперемешку со снегом. Небу было всё равно.
- М-а-а-а-а-а-м-а-а-а-а!!! - закричала она внезапно для себя, внезапно для той части Лёки, которая там, глубоко внутри, ещё всеми силёнками держалась за крупицы разума. Монстр поднял голову и глянул изнутри, злорадно и торжествующе. - М-а-а-а-а-а-м-а-а-а-а!!!
Она кричала на пределе сил, вены на шее у неё вздулись синими жгутами, взгляд дико блуждал по окрестному пейзажу, наталкиваясь на безучастных свидетелей её безумия: покрытые снегом кусты, ели, костерок, серое небо.
- М-а-м-а-а-а-а-а!.. М-а-а-а-а-а-м-а-а-а-а!!!
Она бежала по белой скатерти, покрывшей за ночь всё вокруг, спотыкаясь, падая, цепляясь за попадающиеся под руки ветки. Дыхания уже не хватало, она хрипела, хватая раскрытым в крике ртом воздух, движения её замедлялись. Наконец, внезапно оказавшись на вершине спрятавшегося под снегом обрыва, Лёка рухнула с него и покатилась вниз уже без чувств.
Рухнула головой в сторону тайги - не ручья, ещё говорливого, чернеющего на фоне снега, - иначе бы сердобольная вода могла помочь ей уйти, тихо и безболезненно, во время спасительного обморока. Рухнула, не увидев своего нового кратковременного пристанища - небольшую приземистую избушку охотников.
19
К внезапному и таинственному исчезновению матери Григорий привык быстро. Нет, разумеется, он переживал по-своему, его даже какое-то время терзали муки совести. Но деньги с обналиченного сертификата смягчили неловкость момента. Он опять стал завсегдатаем модных клубов, бармены его уже хорошо знали и относились к нему почтительно - на чаевые Гриша не скупился. Вокруг него постоянно стайкой мошкѝ крутились девицы всех мастей - почти каждый день он дегустировал новую.
- Смотри, Гриня, добалуешься! Или заразу какую подцепишь, или охомутает тебя какая-нибудь штучка, предъявив справку о беременности, а затем тест ДНК. - Знакомый Григория, Ромка, сам не числился среди постников по женской части, но своим отношениям с дамами старался придать вид пристойный - больше, чем с двумя одновременно, он не встречался... - Ты ими пользуешься оптом или в розницу? Нет, просто занятно наблюдать, как ты их тасуешь, - продолжил, наполняя бокал для приятеля - тот привычно маялся похмельем.
- А можно нотации перенести на вторую половину дня? - Григорий лежал в полутёмной комнате с мокрым полотенцем на голове.
- Так ведь, родимый, сейчас уже практически третья часть дня идёт - восемь вечера. Тебе через пару часов уже надо быть в строю заслуженных окучивальщиков женщин, - просветил дружка на всякий случай Роман. - Или уже не на что?
С Григорием Роман познакомился в одной фирме, где они вместе работали какое-то время. Потом Грише работать резко расхотелось, всеми правдами и неправдами он тянул деньги из матери, и вот фортуна сама пришла к нему в руки в виде денег от проданной дачи.
- Ты зря так соришь деньгами, брат, - Роман был человек рачительный. - Всех баб на свете ещё никто не купил.