После бани и сытного ужина, который приготовил смотритель заимки по имени Тимофей, - молчаливый мужчина небогатырской внешности, одетый в костюм цвета хаки, - идея вечерней прогулки естественным образом показалась привлекательной.
Супруги неспеша шли по берегу неширокой, но до изумления чистой и прозрачной реки: каждый камешек на дне светился и манил своей неповторимостью и тайной. Майские лучи закатного солнца пробежали по перилам подвесного мостика и торопливо вскарабкались на отвесную стену прибрежной скалы. Неслышно подкрадывающийся полярный день не позволял темноте творить привычное бесчинство, щедро оттеняя густую вечернюю синеву весеннего неба светло-голубыми мазками. Звёзды ещё довольно явно угадывались на засыпающем небосводе, но уже привычно готовились на добрых три месяца уступить место великому светилу.
Егор и Лёка стояли на мостике, любуясь открывшимися пейзажами северного края. Ненавязчивый и нехолодный весенний ветер путал волосы и мысли. И в этом приятном вторжении Лёка вновь безошибочно почувствовала ту силу, которая выбрала её своим проводником...
15
Каждый новый человек в поселении как на ладони. Здесь нет нужды расписывать свои достоинства - местные поверят только своим ощущениям, обострённым чистотой природы и суровостью бытия. И в гости придут запросто, без объяснения причин, если почувствуют в новичках своих.
Вместе с Леонтием, так счастливо обретшим в лице Лёки единомышленника, на вечерний огонёк пришёл и фельдшер Василий, высокий крупный мужчина, невзирая на весеннюю хлябь, обутый в высокие валенки на резиновой подошве. Ввиду закалённости населения, он больше врачевал собак, а иногда и котов, тех, что отдыхающие привозили с собой. Лёка с неподдельным интересом слушала его незамысловатые истории, по привычке выделяя особо занятные сюжеты, которые местный эскулап иногда тоже пытался облечь в литературную форму.
- Я даже пару детских стишков накропал, внукам, да!.. - Василий, не дожидаясь от присутствующих предложения прочесть, прокашлялся и с достоинством, очень артистично продекламировал:
Тучка вдруг пролилась
Дождиком немалым.
Море рассердилось?
Или - разыгралось?.. -
По равнине тёмной -
Белые барашки.
И один - для Тёмки.
И другой - для Сашки.
Приняв заслуженные аплодисменты слушателей, довольный, присел на лавку.
- Василий, вам печататься надо! - Лёка не могла скрыть восхищения. - Это очень хорошие детские стихи. У вас тут земля, что ли, такая урожайная на писательские таланты?..
Тимофей деловито орудовал шилом и дратвой, подновляя подошву на валенках, и как будто не слышал, о чём идёт речь. Но неожиданно поддержал разговор, подняв лицо от работы:
- Это точно. Бывает так, вот...да... только в стихах и сможешь сказать, что у тебя на душе...- ловко протащив просмоленную нить через проделанное шилом отверстие в подошве, с пониманием дела качнул головой. Лёка с недоверием глянула на Егора, только что присоединившегося к стихийному литературному вечеру, спросила смотрителя с нотками уважения в голосе:
- Так вы, Тимофей, тоже любите поэзию?
Мужчина поднял на неё глаза, не переставая ловко совершать заученные движения, на его лице отразилась тень работы непривычной для него мысли.
- Так, чтобы очень, то - нет. Чтобы уж совсем...- Тимофей поставил на колено подшитый валенок, утвердил на голенище кисть руки. - Но иногда без этого, ну, никак...- И свободной рукой прочертил в воздухе замысловатый узор. - Так, вот, только стихами и можно иногда утешиться...
Присутствующие с интересом воззрились на тундрового человека, совсем неожиданно приоткрывшего одну из граней своей личности. А Тимофей задумчиво смотрел на раскалённый бок металлической печки и собирал свои воспоминания в относительно связный рассказ.
- Оно, это, того... нет, в школе читал, читал...и наизусть, и так... Классе в восьмом девчонке одной даже посвятил...- Тимофей широко улыбнулся, поскрёб пятернёй небритую щёку. - Меня потом училка по литературе везде пихала... по конкурсам этим разным... девчонки-то, сороки, того, разболтали...- Мужчина будто даже смутился. - Так, написал, да забыл... А потом и не до глупостей было, не до писанины. Жизнь, работа... - Отыскав ещё какие-то обрывки реминисценций в своей памяти, продолжил. - Но вот уже когда ... вот, снова когда писать попробовал... разве такое забудешь... - Тимофей, решив, что преамбула к основной теме закончена, без дальнейших пояснений прочёл монотонным голосом:
Паскудная птица - горлица.