Эти вопросы, не произнесённые вслух, легко читались в глазах всех троих. Величавые следы неизвестной трагедии ещё некоторое время не позволяли им нарушить молчание.
- Удивительно - жизнь каким-то образом проложила своё русло совсем рядом, на том берегу, менее красивом, обделив этот, великолепный... - Егор, поднявшись ещё выше, смотрел в сторону города, на снующие по дороге авто, на пятна солнца, отражавшиеся в оконных проёмах.
Они шли от здания к зданию, иногда заходили внутрь, считывая с попадавшей на глаза утвари чьи-то радости и печали, представляли, как дышали стены покоем и уверенностью, радуясь своим жильцам. Как жильцы оберегали уют своих жилищ... Тихие, едва различимые жалобы любовей, потерявших след былого тепла, мимо пронёс ветер, стукнув створкой двери...
Асфальтовая дорога, через нечастые разломы которой к свету тянулась трава, ещё крепилась, не рассыпалась, звала за собой.
Егор подошёл к Лёке, взял за руку. Она благодарно ответила пожатием: вместо духа авантюризма в душу пыталась проникнуть печаль.
- А давайте, друзья мои, сойдём с торной тропы и подадимся в девственную тундру. - Вениамин высмотрел ведущую на самый верх угора дорожку. - Мы просто обязаны сегодня разгадать парочку невероятных тайн, которых в этих стылых дебрях не быть просто не может!
И опять пошёл первым. Лёка, чуть отстав, с интересом разглядывала крохотные листики карликовой берёзки, ещё совсем юные, круглые, с зубчатыми краешками. В тундре два вида «деревьев»: ива да берёзка. Ивняк - царствует, его в тундре много, он упрямо тянется вверх, порой сплетается в непролазные сети, в которых легко можно и заблудиться. Карликовая берёзка - царит, - вызывающе, дерзко, грациозно, не стремясь в небо, обнимая нервными пальцами мшаники.
Исследователи заполярной флоры неожиданно для себя вышли к кладбищу. Ржавые железные кресты... покорёженные бока оградок... а ещё - просто холмики и провалы...Небольшое и очень старое кладбище.
Но не вид некрополя так сильно удивил всех троих, а то, что рядом с одним из крестов на скамеечке, по всей видимости, с собой принесённой, сидела... старушка. В синем дождевике, светлом платочке. Поймав себя на том, что щиплет свою руку, Лёка спросила:
- Ребята, вы видите то же, что и я?..
Удивляться было чему: в эту часть тундры, - если судить по тропинкам, - редко заходили в последние десятилетия. Но даже если кому и пришла бы в голову идея - забрести сюда, то преодолеть такой подъём по силам только выносливым, здоровым людям, и уж никак не пожилому человеку.
Старая женщина, видимо, заприметила их давно. Шевельнув клюкой, отозвалась:
- ... а не пужайтесь. Не привидение я.
- Добрый день, бабушка! Как вы здесь очутились?.. - Вениамин, подойдя к старушке, с нескрываем интересом воззрился на неё. - Это что, по щучьему веленью вы так, сюда?.. - он неопределённо махнул рукой, представляя траекторию пути.
Женщина сухо рассмеялась, прошелестела беззубым ртом:
- От, тут-от, в низинке, вездеходная колея, дорога, внук привёз... - она махнула клюкой и снова рассмеялась. - Сама-то я ходок уж никакой...
И впрямь, присмотревшись, путешественники различили невдалеке контур зелёной «Нивы», - хорошо замаскировалась машина на фоне зазеленевшей тундры.
Здоровый интерес пересилил чувство такта, Лёка волнуясь, так и сыпала вопросами:
- Скажите, вы кого-то из близких здесь навещаете?.. родителей?.. Вас как звать-величать? Вы жили в этом посёлке? - махнула рукой в сторону заброшенных строений. - Или, может, Вы его строили?.. - Неуловимая связь между этой старушкой и заброшенным посёлком невероятным образом угадывалась.
Женщина пожевала губами, опёрлась обеими руками на свою клюку, помолчала. Её выцветшие глаза смотрели далеко-далеко: в свою память, уже ставшую подводить.
- И жила тут, и строила...- Старушка будто очнулась. - Я зэчка...- В тоне женщины не было и намёка на шутку. - Зэчка по факту рождения...
Егор стоял, обнимая Лёку. Вениамин присел на мшистую сухую кочку. Их неподдельно интересовала эта пожилая женщина, и её судьба. А женщина, она будто давно ждала, кому рассказать о том времени, в которое так часто убегала её память, о времени, которое так азартно строило города, и не менее азартно растаптывало судьбы строителей...
- ... Маму сослали вслед за отцом, в тридцать третьем, как жену осуждённого изменника родины. Дали восемь лет... Брат у меня был, старший. Его у мамы забрали, в детский дом отдали. Больше она с ним никогда не увиделась. Искала, долго потом искала его... Да разве найдёшь... Детям тогда часто меняли фамилии, сами директора детских домов и меняли, чтобы облегчить их дальнейшую участь...