Старушка достала из кармана дождевика застиранный платок, утёрла слезящиеся красноватые веки.
- Слёз-то нет, это я не плачу, так, по привычке...- Опять утвердив обе руки на клюке, продолжила.
- Мама только в дороге сюда поняла, что беременна...оттого, может, и с ума не сошла. Пригнали их этап по зиме. Мама рассказывала, как ей позволили на санях доехать до барака, - тогда основной вид транспорта на Воркуте был гужевой. Живот у неё уже видно стало, какой-то сердобольный конюх и сжалился... До родов она в лагпункте санитаркой работала, там и меня родила... Да нешто вам это интересно? - спросила, увидев неподдельное сострадание на лицах своих нечаянных собеседников. - Сейчас и живые-то люди мало кому интересны, нето что их воспоминания...
Старушка закашлялась, всё тем же платком прикрывая беззубый рот. Вениамин достал из заплечного рюкзачка термос и стаканчики, налил в один горячий чай с лимоном, подал женщине. Та приняла чай с благодарностью. Усмирив кашель, досказала.
- Потом она на шахте коногоном работала, мама-то... Знаете, что это такое?.. Коней спускали в шахту, - они там, под землёй вагонетки с углем возили... Да, и женщины тоже под землёй работали тогда...да, тоже... - Старушка утвердительно кивнула головой несколько раз, заметив удивление на лицах слушателей. - А при конях - коногон, он управлял этими лошадьми. От долгого пребывания под землёй кони слепли. Если животному «везло», и он не погибал под завалами, но становился совсем слабым, его поднимали на-гора, доживать. Ох, как я плакала, когда увидела одного такого горемыку...
унисон невесёлым мыслям пожилого человека и солнце захандрило: спряталось за купу серых облаков, - они совсем незаметно успели сбежаться, наползая друг на друга и грозя пролиться дождём. Егор расстегнул свою штормовку, укрыл полой Лёку.-Лет семь мне уже было, в школу иду. А он на полянке пасётся, жухлую траву подбирает... Я бегу к нему: «Лошадушка!.. Лошадушка!..» - игрушек-то, почитай, никаких не было, а тут - живая игрушка. А он ко мне морду поворачивает, ушами прядает, воздух втягивает, - силится понять, кто его окликает, и глазами своими белыми в никуда смотрит...
Ветер пробежал по кустам, знобкий, не летний. Снизу, со стороны машины раздался сигнал. Женщина ответно махнула рукой, приговаривая: «...сейчас, внучок, сейчас...» Допила свой чай, тыльной стороной ладони утёрла рот.
- ... весной сорок первого мамин срок заканчивался, но тут война грянула, нас оставили, но уже «вольняшками». Мама на поверхность работать перевелась, в ламповую. После войны сошлась с одним бывшим зэком, - да почти все здесь, на Воркуте были зэка... кроме некоторых из инженерного состава да вохры... Отца осудили с формулировкой «...десять лет без права переписки...» Это потом мы узнали, что значит такой приговор... «вышка» это была... Ну, и вот... жизнь-то уходит... вот мама и сошлась с отцом, - я его сразу стала звать папой, хороший он был...казах... высокий такой, статный... Маму жалел, меня любил...да, любил меня...игрушки из дерева строгал, разные - собачек, зайчиков...но лучше всего у него кони получались. Сидит по вечерам, строгает, а сам песню вполголоса поёт, грустную такую песню...на непонятном языке... Я душонкой-то своей детской чувствовала, что он по своей семье грустит, подойду, обниму, уткнусь ему в затылок... и он так крепко-крепко меня прижмёт к себе, шепчет «кызым...»*
Старушка опять поднесла к глазам свой платок, кряхтя, встала. Поклонилась могилке, мелко крестя лоб.
- Мои здесь, мама и отец... Отца в шахте завалило, в сорок девятом... Мама его на десять лет пережила, и ушла - день в день с ним... Держалась только оттого, что меня на ноги хотела поставить... Матери, они и живут только из обязательств...Так-то и помереть часто хочется, а понимаешь - нельзя... Я вот зажилась, - внуку помогаю: жена у него шибко хворает, мальцы у них малые, глаз за ними нужон. А я ещё какая-никакая нянька...
Вениамин и Егор, взяв старушку под руки, помогли спуститься к машине. Лёка молча шла рядом. Перед тем, как проститься, подошла к внуку женщины, пареньку лет двадцати восьми, высокому, с глазами, подведёнными угольной пылью:
- Отвези жену в Саки. Прямо сейчас вези. Успеешь...
Он удивлённо глянул на неё, ничего не ответив, сел за руль. Машина тронулась, но через пару метров остановилась. Паренёк вышел из машины, подбежал к Лёке.
- Вы врач? Откуда знаете?.. Я ведь и сам... Точно, поможет?..
В его глазах было столько отчаяния, что Лёка невольно обняла паренька, затем, проведя по его плечам, резко уронила руки, выгнув кисти. Будто и незаметно для постороннего глаза, но Егор заметил её манипуляции...