Два парохода беспрерывно курсируют по озеру: один отправляется направо, другой — налево, встречаются они лишь раз в неделю. Таким образом, выехав из любого пункта, можно вернуться туда же, независимо от выбранного вами направления. Многие служащие из Найроби или Кампалы проводят таким образом свои так называемые местные, двухнедельные отпуска.
На этих пароходах комфортабельные каюты и хорошее питание, а экипаж ни в чем не уступает экипажу океанских пароходов. Ведь условия плавания в местных водах, пожалуй, не легче и требуют высокой квалификации.
Местные власти были предупреждены музеем о моем прибытии и о необходимости зарезервировать для меня место в доме для отдыхающих или для приезжих государственных служащих. Обычно подобного рода телеграммы не производят ни малейшего впечатления, поэтому я был немало удивлен, когда на станционном, перроне меня встретил элегантный джентльмен с трубкой в зубах.
— Господин профессор, разрешите представиться, моя фамилия Смит. Я — заместитель здешнего комиссара.
— Но я не профессор, — запротестовал я.
Пропустив мое замечание мимо ушей, он сразу перешел к делу.
— Здесь недалеко моя машина. В ней мы разместим: ручной багаж, об остальном побеспокоится наш сотрудник. Где ваша прислуга?
— Я один, у меня нет никакой прислуги.
Мой собеседник остановился и бросил на меня испытующий взгляд. Как? Европеец и без прислуги?
— А где ваши чемоданы?
— У меня только рюкзак и походная Кровать.
— Хм… вы все сдали в багаж?
— Да нет же, я еду вот так, без всякого багажа. Рюкзак и походная кровать — это все, что у меня есть.
Мой ответ вызвал у него улыбку не то сожаления, не то злорадства.
— Видимо, произошло какое-то недоразумение. Мы решили, что к нам едет кто-то… — здесь он вовремя спохватился, чуть было не сказав «важный», и поспешно закончил: — кто-то с более продолжительным визитом.
Дом для отдыхающих, конечно, не был меблирован, как это часто бывает в британских колониях. Не теряя времени, я принялся расставлять свою походную кровать в центре пустой запыленной комнаты.
Мой провожатый, стоя в дверях, некоторое время наблюдал да всеми этими приготовлениями, а потом, видимо, испугавшись, что на него могут лечь какие-то дополнительные хлопоты, поспешно исчез, бросив в пространство несколько обычных в таких случаях и ничего не значащих слов.
Если кто-нибудь из благоразумных и предусмотрительных людей спросит меня, почему я веду скитальческий образ жизни и не пытаюсь обеспечить себе минимальный комфорт, я отвечу латинским изречением: «De gustibus non est disputandum»[8]. To, что я путешествую налегке, весьма положительно сказывается на результатах моей работы. За сравнительно короткое время я сумел собрать столько редких и по-настоящему ценных вещей!
Как только мой спутник исчез, я почувствовал себя намного непринужденнее.
Британская система хозяйствования отличается предельной экономией. Экономии ради за домом для отдыхающих присматривают какие-то обтрепанные старцы. Поднеси такому более щедрые чаевые, и он сделает для тебя все что угодно.
Так было и теперь. Саиди оказался ловким и вполне исправным слугой. Он моментально купил все необходимое, развел огонь и вскипятил воду. Не прошло и получаса, как на столе стоял превосходный ужин. Ужинал я, сидя среди цветущих кустов белладонны, а передо мной простиралось озеро, в водах которого отражалась луна. Разве можно сравнить прелесть такой уединенной трапезы при свете очага с шумным пиршеством в первом попавшемся ресторане?
После чая, сбросив с себя одежду, я бегу на пляж. О купальном костюме можно не заботиться: все равно меня никто не увидит.
Озеро Виктория кишит крокодилами. Животные эти достигают здесь огромных размеров. Их редко можно увидеть плавающими, большую часть времени они проводят на берегу. Но подойти к ним близко теперь, в период охоты за крокодиловой кожей, совсем нелегко. Во всяком случае сколько бы раз мне ни приходилось оказываться у берегов африканских водоемов, я всегда наслаждался, плавая в их волнах, и остался жив.
Вот и сейчас я ни минуты не колебался. Плавая и ныряя, стараюсь не шуметь, чтобы не спугнуть бегемотов, которые расположились неподалеку. Они не обращают на меня никакого внимания, хотя разделяют нас всего лишь двадцать с небольшим метров. Бегемоты — слева от меня, справа, на значительном расстоянии, мигают огни портовых маяков, прямо — безбрежная синева озера с оранжевым отблеском луны. Над головой — мириады звезд южного неба. Звуки, издаваемые бегемотами, их фырканье удивительно сочетаются с атмосферой бархатной тропической ночи, и лишь я, белый человек, — здесь непрошеный гость.
— Уу… и! Уу… и! — раздался с берега знакомый голос. Это гиена вышла на вечернюю прогулку. Она ежедневно обходит мусорные свалки в надежде найти какой-нибудь завалявшийся кусочек мяса или, может быть, встретить заблудшего щенка. Молниеносный прыжок, молчаливая предательская хватка за горло, отрывистый предсмертный вой жертвы — и вновь воцаряется таинственная, тропическая тишина. За нежным собачьим мясом охотятся все животные джунглей.
На рассвете я отчалю от этих берегов на моторной лодке. Моя цель — посетить самый большой остров на озере Виктория — Укереве.
Мне еще самому неясно, зачем я направляюсь туда. Пускаясь в какое-либо путешествие, я обычно заранее не намечаю маршрута. В пути многое решает случай, полезный совет, неожиданно увиденный предмет или новое знакомство. Вот и теперь мне вдруг пришла в голову мысль о том, что там, на острове, должна была лучше сохраниться первобытная культура. Там меньше туристов, меньше администрации и более трудные условия для подвоза промышленных товаров.
Без содействия католической миссии предпринимать здесь что-либо крайне трудно. Английские власти посылают сюда своих служащих, которые появляются неожиданно, и их устройство доставляет массу хлопот. Тут-то и приходит на помощь миссия. Вот почему местный чиновник посоветовал мне обратиться к приходскому священнику в Нансио.
Отец Эрик уже в течение нескольких десятков лет не покидает свой приход даже на время отпуска и не пользуется в хозяйстве услугами специально предоставляемых с этой целью в распоряжение каждой миссии сестер. Здесь, в Нансио, остро ощущается отсутствие заботливых женских рук. В миссии всего два человека, отец Эрик и восьмидесятилетний монах. Год назад монах тяжело заболел. Ухаживал за ним только отец Эрик, Он готовил и подавал больному еду, делал уколы и ставил банки…
— Какие болезни распространены на острове? — спрашиваю я отца Эрика.
— В основном проказа.
— Больные живут в специальных лепрозориях?
— Где там! Они организуются самостоятельно. Деревни, где селятся прокаженные, расположены особняком. Каждый знает, где они находятся, и старается по возможности не приближаться к ним. Если вы отъедете на несколько миль от миссии по главной дороге, то увидите вереницы сидящих по обеим ее сторонам нищих. Они протягивают руки при виде каждой машины, и всякий проезжающий мимо шофер бросает им деньги. Сидящие у дороги прокаженные выглядят страшно. Зачастую у них нет глаз, носов, губ и зубы висят в пустой ротовой полости. Вместо ступней — гноящиеся обрубки. Это глубоко несчастные люди!
Вдали послышались заунывные звуки гитары. Я прислушался. Многострунные музыкальные инструменты — большая редкость в Африке.
— Это восьмиструнная гитара Укереве. Завтра я могу позвать мастера, который вырезал ее из дерева. Он сделает для вас несколько гитар.
— Но мне не нужны новые. Я предпочитаю приобретать старые вещи, а не те, которые изготовляются специально для туристов.
— Понимаю… понимаю… но старые не сохранились. Сейчас можно найти только новую. Та, которую вы слышите, безусловно, сделана тем же мастером. Только он один умеет их вырезать.
— У меня уже довольно большая коллекция восточноафриканских музыкальных инструментов, и я бы с удовольствием ее пополнил.