— Я советую вам посетить соседний остров Укара. Там есть гитары, напоминающие европейские. Вот они, действительно, очень хороши.
— А как проехать на тот остров?
— Только на лодке, на обычной рыбацкой парусной лодке. Другого сообщения нет.
Огромный слепень свалился на пол, оказавшись в самом центре освещенного лампой круга. Неловко перебирая лапками, он делал тщетные, нетерпеливые попытки изменить неудобное положение…
— Я полагаю, что на Укара вы найдете много интересного, — продолжает отец Эрик. — Там лучше сохранились быт и обычаи племени.
— Но почему острова так сильно отличаются друг от друга?
— Видите ли, остров Укереве раз в шесть больше и значительно богаче. Кроме того, он находится ближе к материку, и поэтому сюда легче проникают различные влияния. Укара расположен за Укереве, и цивилизация не коснулась его.
Не знаю, почему я вспомнил вдруг отца Конрада, — вот уж поистине ничем не объяснимая ассоциация…
— Вы еще застали здесь отца Конрада? — спрашиваю я у своего собеседника.
— Да, он умер уже при мне. А вы его знали?
— Нет, не знал, но случайно мне стала известна его судьба.
— Его судьба?.. Каким образом?
— Это удивительно неприятная история… Он коллекционировал бабочек… — начал я.
— Да, да, отец Конрад был страстным коллекционером. Его больше интересовали бабочки, чем духовная служба. В течение тридцати лет изо дня в день, независимо от погоды, он отправлялся в сопровождении своих учеников ловить насекомых. Его знали в ученом мире. Мне говорили, что он открыл какие-то неизвестные ранее разновидности бабочек и имя его фигурирует в каталогах…
— Да, я тоже слышал об этом, хотя сам никогда не собирал насекомых. Вся его коллекция, насчитывающая около ста деревянных ящиков, была размещена в нескольких шкафах музея в Дар-эс-Саламе.
…Маленькая дворовая собачонка внимательно наблюдала за конвульсиями слепня, как бы размышляя над причинами его странного поведения. Она осторожно подняла лапку, дотронулась ею до слепня и, поджав хвост, выбежала с веранды…
— А какова же судьба коллекции? — спросил отец Эрик.
— Когда я в прошлом году впервые пришел в музей, все ящики стояли в шкафах. Я узнал, что это коллекция отца Конрада — его предсмертный дар музею. И вот уже десять лет она лежит там, покрываясь пылью.
— Что вы говорите? И за десять лет никто ею не заинтересовался?
— Вот и меня это поразило. Столько лет, в таком климате и без всякого контроля! На все мои вопросы попечитель отвечал, что не было специалиста, который бы мог ею заняться. Я поставил в известность об этом краеведческий музей в Найроби. Оттуда немедленно прибыл зоолог и начал просматривать ящики…
…Слепень благодаря прикосновению лапы пса кое-как перевернулся на ноги и пополз в темный угол…
— Ну, и что же? — нетерпеливо спросил меня отец Эрик.
— Вы, наверное, слышали про удодов? Из ста ящиков удалось спасти каких-нибудь три, все остальное пришлось выбросить…
— Боже мой, это же равносильно тому, чтобы перечеркнуть всю жизнь человека.
Мы молчали довольно долго. Священник барабанил кончиком палки по какой-то ржавой жестянке, я наблюдал за летающими термитами.
Давно уже утихло все вокруг. Озеро мерно дышало влажной прохладой. Листья растущих поблизости бананов пробудились от дремоты, и в их ленивом шелесте чудились чьи-то крадущиеся шаги. Но на Укереве нет диких животных. Здесь можно спокойно спать даже на открытой веранде.
— Да, — вдруг прервал молчание отец Эрик. — Тридцать лет работы. Плод всей жизни ученого съеден маленькими удодами… Спокойной ночи! Вам предстоит трудный день. Необходимо хорошо отдохнуть.
— Кто вождь племени укереве? — был мой первый вопрос, заданный отцу Эрику на следующий день во время завтрака.
— Старый вождь недавно умер, а сын его учится в школе в Таборе. Поэтому племенем временно управляет Совет старейшин. Я советую вам посетить королевский дворец, его стоит осмотреть, — закончил священник со странной усмешкой.
Заинтригованный, я немедленно отправился туда.
Снаружи дом как дом: колониально-европейская вилла в несколько этажей. Может быть, только слишком много колонн и балюстрад. Это производит впечатление претенциозности. Впрочем, таких домов сколько угодно, особенно в итальянских колониях. Я не ошибся, «дворец» был действительно выстроен итальянскими пленными.
Войдя, я очутился в огромном холле, по обе стороны которого размещались широкие двери в королевские покои. Там не было ничего, кроме просторного, пришедшего уже в негодность ложа. Везде кучи пыли и мусора. В одной из комнат, в самом центре, — небольшое возвышение из кирпича, на нем след очага.
Я выхожу на веранду. Пол основательно прогнил, в потолке зияет дыра, через которую видно небо. Прямо под ней стоят три больших барабана. Кожа, натянутая на них, истлела и потрескалась. Такие огромные барабаны я видел только раз в жизни в оркестре короля Руанды.
— Как можно так относиться к этим реликвиям! Ведь сегодня таких барабанов уже не найти. А вы поставили их прямо под дырой в крыше. Вода постоянно попадает на них, и вот теперь они пришли в полную негодность.
— На них давно никто не играет, — равнодушно замечает один из старейшин.
— В таком случае продайте их мне для музея.
— Не можем. Это собственность короля.
— Но ведь вы распоряжаетесь сейчас всем вместо него?
— Нет, он должен решить сам.
— А вы не спрашивали у короля разрешения испортить эти барабаны?
В ответ они дружно рассмеялись.
— Ну, решайте же. Барабаны будут прекрасно сохранены, а если вы захотите получить их обратно, музей возражать не будет. Здесь от них через год ничего не останется.
— Лучше спросите у короля в Таборе.
— Но Табора далеко…
Я был бессилен что-либо им доказать. Они упорно стояли на своем.
С несколькими гитарами и двумя копьями я возвратился в Мванзу. По приезде я прежде всего нанес визит английскому чиновнику, рассказал ему о своем посещении Укереве.
— На веранде королевского дворца укереве я обнаружил старые барабаны редкой ценности. Они стоят под крышей, которая протекает, и портятся. Кожа на них уже почти сгнила, остались только деревянные остовы, но и они долго не продержатся. Мы должны спасти барабаны. Я хочу забрать их в музей. Вы можете помочь мне в этом?
— Никоим образом. Вы завтра уедете, а я останусь. Вам еще неизвестны местные нравы… Лучше уж никого не трогать. Я предпочитаю лишиться барабанов, чем потерять покой.
На следующий день я покинул Мванзу. Мой поезд следует через Табору, и я надеюсь разыскать там молодого короля. Прямо со станции я направляюсь в здание школы. Спрашиваю у директора о короле.
— Как его имя? У меня их тут несколько.
— Его имени я не знаю. Он король племени укереве.
Через некоторое время ко мне подводят мальчика лет двенадцати. Я рассказываю ему о судьбе барабанов, стараясь преподнести все по возможности красочно и трагично. Барабаны совершенно не занимают его. У него на все один ответ: «Старейшины не позволят. Барабаны принадлежат племени и должны остаться на Укереве».
На этом моя миссия закончилась. Теперь, по всей вероятности, этих барабанов уже нет и в помине.
БАЗИНЗА
Сегодня двадцать четвертое декабря. Декабрь — а пот ручьями стекает со лба и нечем дышать. Даже предсказанные на это время года дожди и те не желают выпадать. В стеблях растений высохли последние капли живительного сока, скот вымирает от жажды.
— Иди туда, где обитает племя базинза, — кто-то шепнул мне недавно. — Если не маски, то во всяком случае другие интересные вещи ты там непременно найдешь.
До племени базинза надо добираться на пароме через большой залив озера Виктория. Противоположный берег неясно вырисовывается фиолетовой дымкой гор. Это владения короля Александра. Настоящий король — Рубараза из племени вахума, которое испокон веков является правящей кастой в этих краях. Однако Рубараза, игнорировавший власть белых колонизаторов, был свергнут англичанами. Его место занял Александр, ничтожное, двуличное существо, заискивающее перед властями в благодарность за выгодное место.