Сейчас я полон беспокойства о своем багаже. Багажник джипа до отказа набит изделиями кустарной работы. В основном это корзины, плетенные из лозы какого-то кустарника. А в корзинах — разноцветные, шитые бисером пояса, клыки гиппопотама, черно-белые шапки из шкуры зебры, всевозможные рога, рожки, султаны, плюмажи и бахрома. И все это богатство держится буквально на честном слове Ни упаковочной бумаги, ни шпагата в хижине джумбе обнаружить не удалось. Но меня заверили, что все превосходно уложено и ничто не выпадет.
Возвращаюсь я другой дорогой. Мне нужно успеть на пароход. То и дело я посматриваю на часы: пароход вот-вот должен отчалить. Я тороплю шофера. Он мчит, не различая дороги, которая оставляет желать много лучшего. Озера еще не видно, а ухо мое уже уловило три позывных сигнала. Чем все это кончится? Гони, дружище! Гони что есть сил!
Трап уже поднят, и матросы спускают причальные канаты. Провожающие машут платочками, и в этот момент мой джип въезжает на асфальтированную поверхность мола. Я выскакиваю из автомобиля, поднимаю голову вверх и, сложив рупором ладони, кричу капитану, прося прощения за опоздание. Он добродушно улыбается мне в ответ:
— Скорее, скорее! В вашем распоряжении всего три минуты.
Шофер и двое носильщиков выгружают из машины мои сокровища, выхватывая связки друг у друга из рук. Самый большой тюк, конечно, разваливается, и на асфальт высыпаются рожки, бусы, подвески для губ и ушей, деревянные чаши для пива, музыкальные инструменты, груды стрел и колчанов, всевозможные браслеты и бубенцы, трубки и табакерки — и все это катится в разные стороны, прямо под ноги провожающих. Из фешенебельных кают первого класса на меня смотрят бледные лица английских леди и джентльменов. Африканцы разражаются веселым, громким смехом, а я беспорядочно бегаю по молу, собирая отдельные предметы или принимая их из рук услужливых прохожих.
Сам капитан не может удержаться от смеха. Да, видимо, выгляжу я предельно глупо. В довершение всего мне еще некуда складывать подобранные вещи. Я беспомощно оглядываюсь по сторонам, пока какой-то любезный стюард не подает мне с парохода пустой ящик из-под пива.
— Скорее! Скорее!
Все, кто может и как может, помогают мне. Запыхавшийся, вспотевший и окончательно сконфуженный, я вступаю наконец на палубу парохода.
Закончена очередная эпопея сбора экспонатов. Озеро Виктория перебросит меня в иные края.
НА ТРОПЕ
Я ехал в такси на аэродром. Мне удалось добиться бесплатного перелета. Это был один из грузовых самолетов, как правило, не берущих на борт пассажиров. Итак, я — редкое исключение из правила, ибо являюсь сотрудником танганьикского музея и разыскиваю маски, а все сухопутные дороги отрезаны из-за дождей. Остается одно — лететь.
Пилот уже издалека делает мне знаки, чтобы я поспешил. Вид его рыжей шевелюры и усов, не знаю почему, улучшил мое настроение.
— Скорее, скорее! Садитесь. Мы ждем только вас.
Мне кажется очень забавным, что такой гигант ждет одного-единственного бесплатного пассажира. Впрочем, я нисколько не опоздал, да к тому же эти самолеты летают не по строгому расписанию.
Я поднимаюсь по металлическим ступеням. Огромная внутренность бомбардировщика, напоминающая надутый баллон, абсолютно пуста, и лишь где-то далеко, в противоположном ее конце, стоит несколько деревянных ящиков, наполненных какими-то бутылками.
Перед глазами невольно всплывают кадры диснеевских мультипликационных фильмов, и вот я уже представляю себя маленьким Л1икки-Маусом в пасти акулы.
Через минуту заревели моторы. В открытых дверях появился все тот же рыжий пилот и крикнул мне:
— Пристегнитесь как следует и не пугайтесь, если нас вдруг тряхнет: мой коллега-механик учится управлять самолетом!
«Ничего себе, хорошенькое начало», — подумал я, стараясь изобразить приветливую улыбку.
И вот мы двинулись по дорожке аэродрома. Карточные строения ангаров заплясали и дали крен вбок вместе с посадочной площадкой, деревьями и наблюдательной башней. Я тут же вспомнил предостережение пилота и, нащупав пальцами спасательный пояс, начал лихорадочно застегивать его на животе.
А тем временем поверхность земли выровнялась. Пышная зелень кокосовых пальм покрыла четырехугольники города, постепенно перешла в пожелтевшие долины, которые сменились лазурной голубизной океана. Казалось, что мы стоим на месте, а океан медленно плывет нам навстречу.
Самолет летит вдоль побережья Танганьики. Широкая, извивающаяся полоса пляжа уходит в воду, переливаясь целой гаммой красок. Отовсюду на тебя наступает необъятный простор ярко-голубого тропического неба. Внизу букет зелени в желтом обрамлении. Это остров Мафия. А справа Руфиджи, впадающая в Индийский океан. Кое-где разбросаны белые пятна арабских населенных пунктов.
И вновь покачивающаяся земля заслоняет мне окна сначала с правой, а потом с левой стороны. Дома и деревья в шальном галопе несутся вверх нам навстречу, и вдруг подскок, мягкий, пружинящий, как подскок мяча. Затем второй, третий… и мы останавливаемся.
«Что они возят в этих ящиках?» — промелькнуло у меня в голове. Подхожу к первому: «Виски-содовая», осматриваю второй: «Виски-содовая», третий: «Джин». А что, им весело живется!
— А вот и Линди. Прибыли. Наш автомобиль поставит вас на место, — любезно сообщает мне пилот.
«Где оно, мое место?» — думаю про себя. Приехал, как в пустоту. Никого не знаю. Отсюда должен начаться мой путь. Мне предстоит найти ту нить, которая приведет меня к открытию тайны происхождения негритянской маски.
— Куда прикажете ехать? — спрашивает шофер.
— В католическую миссию, — нерешительно отвечаю я.
Миссия, как и все воздвигнутые в послегерманский период строения, имеет вид оборонительной крепости. Она обнесена высокой каменной стеной. В стене узкая железная дверь с висячей деревянной ручкой. После кратких раздумий я дергаю за ручку. Раздается резкий, пронзительный звонок. Стою. Жду. Звоню еще раз. Снова жду. Так проходит четверть часа.
— Вы хотите попасть в миссию? — спрашивает меня маленький мальчик, высоко задирая голову, чтобы заглянуть мне в глаза, и, не дожидаясь ответа, впрыгивает на камень, затем на выступ в стене, а оттуда на самый ее верх. Через несколько секунд дверь открыта, и мальчик гостеприимным жестом руки приглашает меня войти.
Я вхожу и осторожно оглядываюсь. Кругом тишина, никого нет. Огромный многоэтажный, изогнутый в виде подковы дом окружен верандой. С вещевым мешком в руках я обхожу веранду, заглядывая в кельи.
— Монахи, видимо, молятся; сейчас они придут, — успокаивает меня мой избавитель. — Зайдите вот в эту комнату и подождите.
По стенам стоят кровати, в центре-круглый стол. Иконы с изображением святых, и среди них портрет бородатого сибарита с профессиональной улыбкой.
«Какой-нибудь епископ», — подумал я.
Кто-то приближается. Я слышу шелест сутаны. Дверь тихонько приоткрывается, и в нее просовывается румяное с пышными усами лицо:
— Вы к настоятелю? Подождите минутку, он сейчас придет.
Проходит еще пять минут. Опять шелест сутаны и новое лицо в приоткрытых дверях, на сей раз худое и аскетичное:
— Вы к настоятелю? Подождите минутку, он сейчас придет.
Так по очереди ко мне заглянули четверо, произнося одну и ту же фразу и одаривая меня одинаковой деланно-добродушной улыбкой. Наконец появился пятый: сам отец настоятель, хорошо упитанный, как и подобает высшим сановным служителям.
Как только мы удобно уселись в креслах, я приступил к делу:
— Уже несколько месяцев я путешествую в поисках одной маски…
— Маски?.. Простите, я не совсем вас понимаю.
— Да. Я работник этнографического музея в Танганьике и разыскиваю маску, похожую на ту, что изображена здесь, на фотографии. Вам, достопочтенный отец, не приходилось встречать ничего подобного?
— Нет. Около Линди вы наверняка ничего не найдете, а в окрестностях Нангоо или Китангари — весьма возможно. Признаться, я никогда не интересовался этим…