Нет, не мог он отказаться, совесть замучила бы. Отпадал простейший вариант: съехаться с ней по обмену в трехкомнатную квартиру. Алла соглашалась. Мешал Ленька, который здесь не жил, устраивался у баб, и которого тетя Валя прописала у себя. Прописывать у себя?
Несколько месяцев ходил к тете, принял решение: устроить в интернат. В собесе сказали: большая очередь. Тогда он написал заявление о бедственном положении одинокой парализованной женщины, у которой нет родственников, а пока ей помогают добрые соседи. И сам представился одним из них. Пустил слезу: государство должно помочь блокаднице, вдове фронтовика. Позванивал.
Сработало. Направили на обследование в больницу, затем отвезли в петергофский интернат.
Ездил навещать, тетя немного оправилась, одну ногу отпустило, она сама передвигалась по палате. Речь не восстановилась. О смерти матери он так ей и не сказал. Невозможно было понять, сознает ли она что-нибудь. Через год она умерла, по рассказам соседок, плохие сардельки съела.
Опять он занялся похоронами – на семейном участке, урна в могилу ее мужа. На сберкнижке она оставила по тысяче рублей ему и Леньке. Хоронил на полученную от нее тысячу. Ленька еще и прихватил с кухни несколько бутылок, похвалил брата:
— Здорово ты все организовал.
После его возвращения в Ленинград из армии общение с братом Леней почти сразу прервалось: брат плохо вел себя. Перед Пасхой кока позвала к себе мать и Аллу: защитить от пьяного Леньки его беременную подругу. Пришли, побитая подруга выскочила на улицу, пошли за ней:
— Куда ты на ночь, иди к нам.
Ленька догнал их, стал бить подругу, она упала, бил ногами по животу (четвертый месяц беременности). Разошлись по домам, утром молодые спали в обнимку.
«Наследственное, — вспомнил Колесов, — так и его отец бил коку».
У подруги произошел выкидыш.
«В детстве прижимал плачущего брата к своей груди, тот успокаивался. Водил в кино, наставлял. Значит, мало. Недавно еще он говорил, что все хорошее в нем от меня. Победила жизнь, переиграла меня…»
Леньку взяла под свою опеку вдова Римма, старше его на десять лет. Выпивающая и курящая, она тем не менее ввела его в некоторые рамки. У нее отдельная квартира в Пушкине. Нашли для него рабочую нишу: ремонт и обслуживание всех электроинструментов в парикмахерских. Занялся строительством дачи.
— Сам удивляюсь, — рассказывал брат, — на даче работают от зари до зари. И я тоже. Захватывает.
Пить не бросал, но неожиданно помог инсульт: вырубило ногу и руку, попортилась речь. Стал преодолевать: упражнения, нагрузки, бег, велосипед. Ограничил выпивки. Выкарабкался.
Встречались на квартире в Пушкине. Беседы – о жизни, о перестройке.
Римма умерла, ее дочь вернулась из Латвии. Брат – без прав на квартиру, вернулся в комнату тети Вали. Под Старый Новый год посмотрел религиозный фильм «Остров», взволновался и ночью во сне умер.
«При его образе жизни дожить до 67 лет – неплохо».
Колесову сообщила соседка, которую Леня на всякий случай проинструктировал насчет брата, передала сберкнижки. Хоронил вместе с соседками на деньги, найденные ими в комнате брата. «Лишние» деньги остались у соседок. На выходе из крематория одна из них разлила по бумажным стаканам бутылку коньяка – это были поминки. Урну захоронил в могилу тети Вали.
Комната отошла государству, получила соседка.
Старший брат был единственным наследником 130 тысяч рублей (пять тысяч долларов). Доказать родство помогла церковь: по ее архивным записям столетней давности установлено родство.
Вскоре после кончины тети Вали Колесов случайно встретил брата Мишу на улице. Тот подался было к нему с радостной улыбкой. Старший брат, не останавливаясь, бросил:
— Все выпиваешь? Когда кончишь, встретимся.
Ох, как горько пожалел он потом о своих словах. Но – не дано предугадать…
С Мишей больше не встречался. Через десяток лет Алла сказала:
— Тебе ничего не говорили, время прошло, наверно, можно сказать: Миша покончил жизнь самоубийством. Выбросился из окна.