Из Киева чудом прорвался гонец и привёз грамоту. Слова этой грамоты были горькими как степная полынь...
"...Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою потеряешь. Нас ведь чуть было не взяли печенеги, и мать, и детей твоих... Если не придёшь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас... Неужели не жаль тебе твоей отчины, старой матери, детей своих?.."
Уже много десятилетий Киев не видел кочевников у своих стен... Они жили далеко в степи. Прежде натиск печенегских орд сдерживался хазарским щитом. Но Святослав разбил этот щит. Когда князь уходил на Дунай, ему и в голову не могло прийти, что кто-то посмеет совершить набег на его столицу. Город был беззащитен. При княгине оставалась только малая дружина. Дикая орда печенегов под стенами Киева вызывала панический ужас...
Через несколько недель осады в городе начался бунт. Ещё немного и киевляне открыли бы печенегам ворота. Если бы не княгиня... Ольге удалось удержать город от паники и сдачи. Со дня на день ждали возвращения князя Святослава. Каждый день тянулся дольше вечности... Лишь когда со стен увидели, что печенеги спешно сворачивают лагерь, поняли: Святослав уже близко...
Войско шло почти без привалов. Отправив дружину мстить печенегам за дерзость, князь вошёл в город. Его встречали со слезами радости. Во двор терема выбежали дети и домочадцы... И только матери не было... Впервые в жизни Ольга не встретила сына...
Войдя в её покои, он испугался. На троне княгини в её одежде сидела глубокая старуха... Осада Киева, волнение и страх за сына и внуков исчерпали Ольгины силы. Она боялась теперь только одного: что не успеет дождаться сына... Дождалась... Святослав, как в детстве, положил голову ей на колени... И княгиня вдруг поняла, что плачет впервые с тех самых пор, как увидела новорождённого Святослава...
Сказал Святослав матери своей: "Не любо мне сидеть в Киеве. Хочу жить в Переяславце на Дунае. Ибо там середина земли моей. Туда стекаются все блага".
Отвечала ему Ольга: "Когда похоронишь меня, отправляйся, куда захочешь". Через три дня Ольга умерла... И плакали по ней плачем великим сын её и внуки её, и все люди... И понесли... и похоронили её на выбранном месте...
Ольга же завещала не совершать по ней тризны, так как имела при себе священника... Тот и похоронил её, блаженную Ольгу...
В крохотной церкви святого Ильи могли встать только самые близкие... Священник болгарин что-то бесконечно долго говорил нараспев... Слова были знакомые, славянские, но их смысл был непонятен...
Сын беззвучно плакал в первый и последний раз в жизни...
Один из внуков всё отпевание глядел на огонёк свечи перед собой... долго-долго... не отрываясь... пока не потемнело в глазах... И лишь после этого он поднял взгляд на изображение пантократора...
Через 30 лет после её смерти внук князь Владимир велит перенести останки княгини Ольги в церковь Пресвятой Богородицы. Когда вскроют могилу, тело Ольги окажется нетронутым тлением, и это будет первое в Русской Истории явление нетленных мощей. В 16-ом веке княгиня Ольга будет причислена к лику святых равноапостольных вместе с Марией Магдалиной, просветительницей Грузии Ниной и греческой царицей Еленой, чьё имя Ольга восприняла при крещении...
Была она предвозвестницей Христианства на Руси, как заря перед рассветом. Она первая из русских вошла в Царство Небесное. Её восхваляют сыны русские, как свою зачинательницу, ибо и по смерти молится она Богу за Русь...
Он проснулся внезапно как от удара. Рядом кто-то был, но он не мог его видеть. Вообще не видел ничего... Он был слеп... Он, князь Владимир Киевский, победитель, владыка, воин, бросил вызов самой Арамейской империи, древний Корсунь рухнул под его натиском... Что ему теперь вся слава мира, если он слеп?
Рядом стоял некто, которого он не знал. Тьма начала редеть, как перед рассветом...
В памяти всплыли слова, слышанные в далёком детстве:
"Яко ты еси воскресение и жизнь..."
"...Было же это, когда княжичу Владимиру Святославовичу от роду исполнилось четыре года. Играя на речном берегу, оступился он и упал в воду, в самую стремнину, и тащила его река как щепку, и кричал он, и звал, но никто не слышал его. Неминуема была смерть. Но на пути попался камень огромный, и уцепился он за тот камень, и тем спасся... Он долго сидел на огромном валуне, трясясь от холода и пережитого страха... И вдруг с мгновенной ледяной ясностью понял, что он один. И если он хочет выжить, то ему нужно рассчитывать только на самого себя..."
Трёх лет от роду Владимир был отлучён от матери. Отца тоже почти не видел. Святослав непрерывно воевал. Братья Ярополк и Олег были не родными, только сводными. Его мать женой Святослава не была, всего лишь наложницей, хотя и занимала высокое положение ключницы при дворе княгини Ольги. Формально Владимир обладал с братьями Олегом и Ярополком равными правами, он был сыном князя, фактически же "сын рабыни" было клеймом. Единственным близким человеком при великокняжеском дворе для Владимира стал его дядя Добрыня...
Вскоре после смерти матери княгини Ольги Святослав собрался в очередной дальний поход в южные земли к границам Арамейской империи. Раньше, когда его в Киеве не было, государством управляла княгиня Ольга. Теперь её не стало...
И Святослав решил задействовать сыновей. Они ещё не вполне повзрослели. Старшему было всего 12. Но при каждом имелись назначенные князем воеводы...
"...В год 970-ый Святослав посадил Ярополка в Киеве, а Олега у древлян. но пришли новгородцы, прося себе князя.
И сказал им Святослав: "Просите Владимира". И взяли к себе новгородцы Владимира. И пошёл он с Добрынею, своим дядей, в Новгород..."
Новгородская земля, древняя родина, откуда много лет назад вышли князья Рюриковичи, казалась Владимиру дальним захолустьем. Он думал, что его отослали подальше за ненадобностью. Новгородцы виделись ему грубыми и шумными. Варяги из охраны были нищета нарядным киевским дружинникам. Угрюмые и заросшие бородищами, расписанные страшными узорами, увешанные амулетами...
Владимир всё пытался ещё немного полюбоваться Киевом и мечтал, как он когда-нибудь вернётся в этот город взрослым, могучим, как отец, а за ним будет идти несметное войско....
Жизнь в Новгороде оказалась намного интереснее, чем предполагал Владимир. Какое там захолустье. На торгах разношёрстная толпа говорила на разных языках... Персы в шёлковых чалмах, франки в бархатных штанах... Кого только не было...
Владимир быстро привык к местным порядкам и жил с новгородцами душа в душу. Он самозабвенно учился у варягов боевому искусству, предоставив решать дела, коль они появятся, своему дядьке Добрыне...
В тот день Владимир сильно увлёкся... Добрыня трижды посылал за князем, чтобы шёл, наконец, вершить суд. Ответчиком оказался мальчишка, едва ли старше его самого. Зарубил топором на торгу средь бела дня некого пришлого человека. По новгородскому закону каждый, кто убьёт неосуждённого, должен быть казнён. Дело было яснее некуда. От князя требовалось только утвердить приговор. Но Владимир молчал, поглядывая на убийцу. А тот спокойно ожидал своей участи и не просил пощады...