Тихон оживился:
— Как же, Иван Яковлевич, помню. Ведь она — перепелка — слабое создание. Кто ее может защитить? Только человек.
— Ну вот видишь, что получается, — сказал я, — перепелку жалко, а активистам угрожаешь. Бить их собираешься.
Тихон встал во весь свой гигантский рост, замахал руками, как будто на него обрушился рой пчел.
— Да што ты, бог с тобой, да разве ты мене не знаешь? Я никому худого слова никогда не сказал.
— Что же было на самом деле? Садись и рассказывай по порядку.
Тихон немного успокоился.
— Пришли ко мне Окунев и Гулебич. Стали меня и братьев Якова и Игната за колхоз агитировать. Я не супротив, но вот беда — с бабой сладу нету. Скажешь, в колхоз пойдем, а она ревет, как корова, да еще норовит схватить скалку или ухват.
Махнув безнадежно рукой, Тихон добавил:
— Тебе этого не понять, жена-то у тебя, наверно, антилигентная и пользу колхоза понимает…
Я поверил ему. Пришлось поехать в деревню и допросить авторов заявлений. И выяснилось, что они оболгали братьев. Так отпал вопрос о кулацкой сущности Астанковых.
Арестованные были освобождены. Однако я никогда не забуду заключительной беседы с Иваном Александровичем. Когда я доложил ему об итогах следствия, он задал только один вопрос:
— Кулаки?
— Нет, — ответил я, — они никогда не пользовались наемным трудом.
— Твое свидетельство — немаловажный факт, — сказал Писклин, — но тебя ведь к делу не приложишь. Письменно изложи все, что сам знаешь об Астанковых.
Постучав пальцами по столу, Писклин добавил:
— Нужно помнить, что мы живем в такое время, когда идет острая классовая борьба. Пройдет несколько лет, нас с тобой здесь не будет, возможно, найдутся еще ретивые писаки — и снова возникнет следствие. Следователи возьмут из архива дело и увидят, что мы с тобой уже занимались Астанковыми, продержали их под арестом три недели, установили невиновность, и не станут больше привлекать их к ответственности. Так-то, Иван Яковлевич!
Осенью 1942 года меня неожиданно вызвали из Новосибирска в Москву. Поезд шел долго, часто останавливался, пропуская эшелоны с грузами для заводов, переброшенных в Сибирь из центральных районов страны: «Как-то решится моя судьба, где придется работать?..»
На Ярославском вокзале меня встретил сотрудник наркомата и проводил на квартиру, а спустя несколько дней меня вызвали на Лубянку.
— Готовьтесь к заброске в тыл врага. Формируйте отряд, будете прыгать с парашютом, — сказал мне генерал.
Так я оказался в Отдельной мотострелковой бригаде особого назначения.
Сборы были недолгими, а подготовка к тренировочному прыжку ограничилась одним занятием.
— Это парашют ПД-41, — сказал полковник Пожаров. — Скорость падения такая-то, складывать парашют вот так. А приземляться на полусогнутых ногах…
Кто-то стал задавать вопросы, но Пожаров махнул рукой:
— Вам надо иметь крепкие нервы, а дальше за вас сработают карабины подвесной системы. Кто не падает, тот не может подняться, — заключил он.
Именно так мы закончили теоретическую часть. Тренировочным прыжком Пожаров остался доволен.
В СОЕДИНЕНИИ С. А. КОВПАКА
Ночью 26 сентября 1942 года наша оперативно-чекистская группа прибыла в распоряжение партизанского соединения С. А. Ковпака. Нас принял дежурный по штабу Федор Карпенко. Указывая то на одно, то на другое дерево, Карпенко с серьезным видом говорил:
— Здесь для вас, командир, будет спальня, там столовая, а вот там зал для танцев… Что касается солдат, то они сами найдут себе место. Предупреждаю, молодых вдовушек здесь немного и все они давно заняты.
Пришлось ответить в том же духе:
— Благодарю вас за информацию. Завтра в отведенном мне дворце состоится бал. Приглашаю и вас. Будет княгиня Марья, которая обеспечит вам быстрое продвижение по служебной лестнице.
Мы разместились под деревьями, а Карпенко пошел докладывать о нас начальству. Возвратившись из штаба, сказал:
— Завтра утром постройте отряд, с вами будет разговаривать Ковпак. Смотри, командир, не подкачай.
Раннее утро 27 сентября. Отряд построен на опушке леса. Ребята побрились, начистили оружие. Вид бравый, ничего не скажешь. Вдали показались С. А. Ковпак и комиссар соединения С. В. Руднев. Отдаю рапорт Ковпаку. Потом Сидор Артемьевич обратился к бойцам. Слушаем внимательно, стараясь не пропустить ни слова. После команды «вольно» ребята обступили Ковпака и Руднева.
Чекисты резко выделялись среди партизан новой армейской формой, вооружением — автоматами и пистолетами, выправкой. Но не было у нас главного — боевой закалки и опыта партизанской борьбы в тылу врага. Мы понимали, что нужно учиться у партизан, впитывать в себя все полезное, что уже накоплено ковпаковцами в боях.