Вацлав подумал и согласился.
Заручившись рекомендательным письмом, он выехал в Варшаву. В конце февраля 1940 года Вацлав возвратился в Люблин, имея разрешение на открытие торговли. Он стал владельцем небольшого магазина в одной из деревень на перекрестке шоссейных дорог Люблин — Красик и Люблин — Билгорай.
К моменту нашего появления в Польше дела у Борца шли хорошо. Старые торговые связи давали ему возможность доставать довольно широкий ассортимент товаров. В его лавочке можно было купить не только сигареты, мыло и другие мелочи, но даже такие дефицитные товары, как кожаные пальто или сапоги. Гитлеровцы втайне от начальства охотно меняли оружие на эти вещи.
В магазине Борца бывали командиры отрядов Армии Крайовой[4], Батальонов хлопских (Крестьянские батальоны) и даже вожаки таких профашистских формирований, как Народове силы збройне (НСЗ).
Жители деревни с уважением относились к Вацлаву, власти считали его лояльным. Вежливый и энергичный хозяин старался ладить со всеми. Каждый посетитель считал его своим. Но оружие и медикаменты доставались только тем патриотам, которые на самом деле активно боролись против гитлеровцев. Паломничество к Вацлаву людей разных политических направлений можно было с успехом использовать и для нашей разведывательной работы.
Нас с Борцем познакомил командир Батальонов хлопских — Кендра. Вацлав был удивлен нашим появлением:
— Вот холера ясна!
Мы еще не знали тогда, что «холера ясна» — универсальная фраза Вацлава. Она имела десятки значений и употреблялась во всех случаях жизни. Но в конце концов нашлись у него и другие слова:
— Это большая удача иметь своим союзником советских партизан, — сказал он.
Так началось наше сотрудничество и дружба с Вацлавом. Мы прочно обосновались в его доме.
Я бывал в деревне лишь в случае крайней необходимости. Чаще появлялся у Вацлава Семен, имевший документ сотрудника «службы беспеки» украинских националистов, действовавших в районе села Кукурики вблизи Владимира-Волынска. Постоянно жил там под видом племянника Николай Турвиц. Николай хорошо владел польским языком, помогал хозяину в торговых делах и никаких подозрений у властей не вызывал.
Вацлав с жаром взялся за работу.
— Ко мне ходит много народа среди бела дня и тайком, — сказал он, — приходят за сигаретами, заглядывают и те, кто приносит для продажи табак или сигареты. Ваше появление у меня подозрений не вызовет.
Мы посоветовали Вацлаву отказаться от покупки и продажи товаров, добываемых «любыми путями», так как это могло привести к неприятностям.
Все-таки мы проверили, прочна ли крыша Вацлава.
Проверка показала, что Борц у гестапо находился вне подозрений. Да и наши польские друзья его характеризовали так: «Типичный спекулянт, политика его не интересует. Ему все равно, какая власть, лишь бы можно было торговать. Он далек от политики и всяких военных дел».
Такая характеристика нас вполне устраивала.
Продолжительная стоянка партизанского соединения в большом селе Боровец Люблинского воеводства способствовала работе оперативной группы. Отсюда тянулись невидимые нити к интересующим нас объектам. Успешно работала конспиративная квартира под Люблином, хозяином которой был тот же пан Вацлав.
Боровец командование соединения выбрало не случайно. Окруженное лесом, село стояло в стороне от железных и шоссейных дорог. На западе от него город Тарногруд, окруженный плотным кольцом сел и деревень. Шоссейная дорога связывала Тарногруд с городами Ярославом и Билгораем. На север от Боровца лежал город Билгорай. Там скрещивались шоссейные и железнодорожные магистрали. Они расходились: на северо-восток — к Люблину и далее на Варшаву. На юге дорожные магистрали связывали ряд таких крупных населенных пунктов — Жешов, Ярослав, Перемышль, Улянув, Рава-Русская и другие.
Но это было лишь видимое спокойствие.
Вокруг Боровца начала кружить какая-то немецкая часть. От боя она уклонялась, что-то выжидала. 16 февраля эта часть расположилась в селе Домостав.
Плаксин, Павлюченко, Жарко и Зубков получили задание достать «языка». Разведчики захватили ефрейтора и полицая, командира взвода Якова Туренчика.
— Редкий случай, чтобы фашист подчинялся националисту, — сказал я. — По-видимому, Туренчик кровавыми делами доказал свою преданность гитлеровцам. Давайте его сюда!
Туренчик на самом деле оказался злобным врагом. Он командовал взводом в команде «Таузенд фюнф-109», действовавшей под руководством СД.
4