Никифорову был известен случай, когда партизан, возможно Швайко, был вызван в кабинет начальника тюрьмы. Он схватил со стола пресс-папье и набросился на гестаповца. Его страшно избили и в бессознательном состоянии бросили в камеру.
Все наши попытки узнать у Никифорова о судьбе Карпенко не увенчались успехом.
И вот Никифорова снова направили к партизанам, хотя был риск, что его опознает кто-нибудь из тех, с кем он встречался в Станиславской тюрьме.
Такое опасение он высказал гестаповцам, но они заверили его, что никто из партизан не вышел из тюрьмы, всех их уничтожили.
Никифоров получил задание «сопровождать» партизанскую дивизию на всем ее пути, поддерживая регулярную радиосвязь с гестапо. Убитый им человек был радистом. С ним гестаповцы познакомили Никифорова в Варшаве. В Люблине они на время расстались. На Никифорова и его радиста гестаповцы возлагали большие надежды. Фашисты были убеждены, что дивизия на территории Польши будет разгромлена, поэтому Никифоров заранее должен был ориентироваться на определенную группу партизан и в подходящий момент явиться инициатором выхода этой группы на советскую территорию. Конечный пункт — Западная Украина, вблизи польской границы. Он должен был обосноваться в таком месте, которое бы давало возможность получать сведения о передвижениях Красной Армии, ее вооружении. Гестаповцы были хорошо осведомлены, что в Западной Украине действуют вооруженные формирования украинских националистов. Они вручили Никифорову письмо Бандеры, в котором Никифорова характеризовали как преданного друга украинского народа. Это давало ему возможность получить помощь от любого формирования националистов.
— Почему вы убили радиста и где письмо, адресованное националистам?
Никифоров задумался, его лицо покрылось нездоровым румянцем. Мы не торопили его. После долгого раздумья, он сказал:
— Возможно, вы мне не поверите, для этого у вас есть основания, но все равно, я впервые скажу все, что мучило меня с тех пор, когда я связался с гестапо. Мне приходилось встречаться со многими предателями. Одни, дав согласие сотрудничать, морально и духовно умерли, их не мучила совесть и не пугала людская кровь, которая лилась по их вине. Убийство стало их профессией. Была и другая категория предателей — их терзала совесть. Прошу поверить мне, каждое большое или малое преступление мучило меня. Сколько раз я мог стряхнуть гестаповскую грязь, но… страх удерживал, и я оставался в стане врагов…
…Мы не прерывали Никифорова и еще долго слушали его исповедь. Пожалуй, на сей раз он не лгал. Попав в дивизию, он решил порвать с прошлым, мечтал о подвиге, который дал бы возможность искупить вину. Но вот явился радист и вызвал его на свидание в лес. Это был опытный разведчик и злобный враг. Фольксдойч, внук крупного прибалтийского помещика, эмигрировавшего в Германию. Надо было принимать решение, и Никифоров убил его. Рация, шифр, оружие и шоколад были спрятаны Никифоровым в лесу. Времени у нас было в обрез, Никифоров плохо запомнил место, и поиски оказались безрезультатными. Письмо Никифоров уничтожил. Он готов был к любому наказанию за совершенные преступления.
— Если вы поверите мне, — говорил Никифоров, — я без колебаний готов выполнить самое рискованное задание.
Это было заманчиво. Но была ли гарантия, что Никифоров не побежит в гестапо. Такой гарантии никто из нас дать не мог. Так этот вопрос и остался открытым до выхода дивизии в зону действия белорусских партизан.
Форсировав железную дорогу Черемха — Седлец, дивизия дислоцировалась в селах Чубасе, Совица-Руске и Токары. Местные жители сообщили, что здесь до нашего прихода были три человека с рацией, которые интересовались советскими партизанами. Сейчас они обосновались в лесу, в трех-четырех километрах от села. По поведению радистов, по обмундированию и оснащению было ясно, что это люди, выполняющие какое-то специальное задание гитлеровской разведки. Ваня Плаксин возглавил группу разведчиков, получившую задание захватить радистов.
— Они нужны нам живыми, — предупредили мы Плаксина.
Основной состав оперативной группы — Семченок, Бережной, Лазун, Рыбалко, Павлюченко, Плаксин и другие работали на пределе физических сил. Каждый день бой, каждую ночь — марши по бездорожью, новые опасные задания. Усталость, постоянное недосыпание сделали разведчиков раздражительными. Это могло привести к срывам и грубым ошибкам. Нужна была определенная психологическая и моральная разрядка.