Стояла прохладная погода. На чистом ночном небе ярко перемигивались звезды. Идти на место встречи было еще рано. Зарывшись в сено, я задремал. Проснулся от голосов. Вася Воробьев и Алексей Чаповский читали стихи: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет…», «Катерина, вражья баба, шо ты наробыла, гай зеленый…» — читали долго, перебивая и поправляя друг друга.
Стук повозки и залихватская песня пьяного прервали «вечер поэзии». Повозка свернула с дороги. Едущие решили, видно, прихватить сена. Их появление никак не входило в наши планы.
Пассажирами оказались пожилой попик и средних лет пьяный дьякон. Дьякон с трудом вывалился из повозки и сел на землю. Поп тем временем стал выдергивать из стога сено и класть в повозку.
Вдруг Сергиенко закашлял, и нам не оставалось ничего другого, как скатиться вниз.
Дьякон сразу отрезвел, зато поп от страху долго не мог опомниться: крестился и что-то лепетал.
У нас не было времени заниматься священнослужителями и мы отпустили их с миром…
На встрече с нашими людьми мы получили важные сведения о положении в Киеве: в элеватор на Подоле фашисты свезли 3500 тонн зерна, готовят его к отправке в Германию. Из Германии и Франции завозят оборудование заводов взамен вывезенного нами во время эвакуации. Фашистская администрация старается поставить эти заводы на военные рельсы. Основные штабы военных и разведывательных органов находятся на Печорске. Разведчики принесли нам бланки и пропуска, которые давали возможность свободно ездить по Киевской и Черниговской областям.
Нам стало известно, что националисты усиленными темпами формируют военные подразделения. Они сосредоточены по среднему течению рек Случь и Горынь, в северной и северо-западной части Ровенской области. Основные маршруты украинских националистов тянулись на Волынь. Одним из опаснейших националистов был некий Ратько. До войны мелкий чиновник Ян Ратько, он же Янковский, жил в Западной Украине на границе с Советским Союзом, служба его являлась лишь прикрытием для разведчика польской оффензивы. В названиях разведки Польши пилсудчиков не случайно оказались приставки «оф» и «де». Еще в двадцатые годы в формировании разведки и контрразведки Польши приняли участие опытные разведчики Франции. Так появилась оффензива (разведка) и дефензива (контрразведка).
Оффензива вела разведывательную работу против Советского Союза, для этой цели на границе были созданы пляцувки (отделения), сведенные в пятую экспозитуру второго отдела генштаба Польской армии.
Гитлеровцы, оккупировав Польшу, привлекли к работе Яна Ратько, который знал наши пограничные заставы и в первые дни нападения на Советский Союз оказал немалые услуги фашистам.
Полученные материалы показывали, что некоторые связи абвера (немецкой армейской разведки) не случайно шли к Яну Ратько. Наша задача состояла в том, чтобы здесь, на оккупированной территории, найти подход к абверу, перехватить его каналы. Поэтому Ратько нас особенно интересовал.
Чаповский, Сергиенко и Лазун обеспечили встречу с нашим связным Артуром, побывавшим в Днепропетровске. Там в большой тайне действовали какие-то курсы. На них обучалась группа предателей военнопленных. Связной Василий в местечке Лоев встретился с бывшим военнослужащим Суховым. Во время отступления Красной Армии он был ранен и остался в Речицах. Сухов рассказывал Василию, что с ним беседовал какой-то офицер вермахта. Он интересовался, как хорошо Сухов знает военную технику, рода войск и боевой устав Красной Армии. Ответы Сухова удовлетворили офицера, и он предложил ему поехать на курсы в Варшаву. Дав согласие, Сухов уклонился от последующей встречи с этим офицером. Разговор Сухова с немцем происходил на квартире старшего полицая Горбатенко. В его квартире была явка агентуры абвера. Мы выяснили также, что по городам и селам Киевской области сотрудники абвера разыскивают людей, которые имели родственников в Англии и США.
Как-то осенью я получил новое и не совсем обычное для меня задание. В выполнении его принял участие секретарь парторганизации соединения Панин.
— Возьмите группу своих чекистов, — сказал Руднев, — и вместе с Паниным проведете митинг в селе Смагарин.
— Нехай люди побачут москвичей, — сказал Ковпак. — Расскажите им о битве под Москвой, о москвичах, шоб воны все зрозумилы и не верили фашистской брехне.
Я знал, что произошло в этом селе несколько месяцев тому назад.
Большое село Смагарин окружал ряд небольших деревень — Безуев, Ровно, Ровенская Слобода. Сюда несколько раз заходили местные партизаны. В августе 1942 года команды СД оцепили деревни Безуев и Ровенскую слободу, подожгли дома и расстреляли всех, кто не успел бежать. На краю села, подожженная огнеметом, пылала изба. Женщина с ребенком на руках пыталась спасти корову. Она вывела ее из горящего сарая, но раздалась автоматная очередь, мать замертво упала на землю. На ее груди плакал двухлетний мальчик, протягивая ручонки к человеку, идущему мимо. Каратель спокойно вытащил из кобуры пистолет и выстрелил. Ребенок упал рядом с матерью. Об этом нам рассказали жители Смагарина. И вот сейчас мы шли в Смагарин.