Тогда, в нашем детстве, в Куоккале, он казался нам самым высоким человеком на свете… Тощий, но сильный; любит веселье, и любит и занозистой насмешкой поддеть. Непоседлив, беспечен, всегда готов затесаться в нашу игру или изобрести для нас новую… Он во всем своем физическом и душевном обличье был словно нарочно изготовлен природой по чьему-то специальному заказу «для детей младшего возраста» и выпущен в свет тиражом в один экземпляр.
Нам повезло. Мы этот единственный экземпляр получили в собственность.
Он научил нас играть в шахматы и шашки, разыгрывать шарады, ставить пьесы, строить из песка крепости и запруды, решать шахматные задачи; он поощрял игры — кто выше прыгнет, кто дальше пройдет по забору или по рельсу, кто лучше спрячет мяч или спрячется сам; играл с нами в городки, скакал на одной ноге до калитки и обратно. Он превратил для нас в любимую игру уборку письменного стола; какая это была радость: выковыривать кнопки особой раздвоенной лопаточкой, постилать на стол новую зеленую бумагу и ровненько закалывать ее кнопками.
Аппетиту, с которым он красил забор или ящик, помешивая кистью густую зеленую кашу, могли бы позавидовать сподвижники Тома Сойера. И уж разумеется, неистово завидовали мы. А он — по-том-сойеровски! — снисходительно предоставлял нам это редкостное счастье: мазнуть! Зеленой краской мазнуть разок по калитке.
— Стань передо мной, как лист перед травой! — Он вручает мне кисть с торжественностью, словно монарх, передающий наследнику скипетр.
— Держи ровно! Не капай! Не капай! О-о-о, как я страшен в гневе!
От него мы всегда ожидали веселого чародейства. Если с ним, значит уж так завлекательно — не оторвешься.
А вот еще, штрихи из воспоминаний И. Бродского:
С островов мы возвращались пешком. На улице Красных Зорь, как тогда назывался Кировский проспект, нам встретился дворник, моющий из шланга тротуар. Корней Иванович взял у него шланг и задорно, играючи, стал поливать цветы, траву, деревья. Быстро, как всегда, его окружила стайка ребят. Он грозил им:
— Оболью! Оболью! — и направлял струю поверх их голов.
А ребята прыгали, хлопали в ладоши и кричали:
— Дядя, облей! Дядя, облей!
А потом, когда пошли дальше, Корней Иванович все повторял:
— Дядя, облей… Дядя, облей… Дядя Облей… Прекрасное название для сказки — «Дядя Облей», — не правда ли?
Замкнутые
В специальной литературе представителей этого типа называют «шизоидами», иногда «интровертами».
Сразу заметим, что слово «шизоид» нельзя смешивать с медицинским термином шизофрения. Шизофрения — это болезнь, а шизоиды — вполне нормальные люди, хотя и со своими особенностями.
Мы будем использовать термин «замкнутые», так как он хорошо отражает базисные свойства этого типа — закрытость и отгороженность от внешнего мира. В этом отношении такие люди — полная противоположность гипертимам, которые, как уже говорилось, живут открыто, «с душой нараспашку».
Фигура у замкнутых скорее худощавая, чем округлая или плотная, лицо более вытянутое, иногда яйцевидной формы, с прямым носом и «угловым профилем» (у гипертимов лицо более широкое, часто в форме пятиугольника). Угловой профиль замкнутых получается от того, что их подбородок немного укорочен. Корреляция между худощавым телом, вытянутым лицом и замкнутым характером достаточно высокая. В то же время, такое соответствие необязательно. Бывает, что и полные люди — замкнутые, но это случается реже.
Стоит добавить двигательные особенности замкнутых: они не очень ловкие в крупных движениях, где им не хватает пластичности. Зато очень способны к тонким и точным ручным операциям, которые важны, например, в профессиях часовщика, ювелира, хирурга. Их почерк также бывает мелким, отчетливым, несколько отрывистым.
Внутренний мир — их главная ценность.
Если гипертим целиком обращен ко всему, что происходит вокруг, то замкнутый, наоборот, погружен в себя. Известный афоризм: «Полюбить себя — значит завязать роман до гроба» — хорошо отражает предпочтение замкнутых: ценность жизни в собственном мире. Окружающая жизнь часто им кажется менее интересной и даже более примитивной или грубой, чем их собственные мысли, мечты и фантазии. Выдающийся немецкий врач и психолог Э. Кречмер писал, что они