Тут подошла его очередь, и он поставил свой большой бидон на прилавок. Тетя Надя никогда не спрашивала его, зачем ему столько молока, просто наливала, и все, а новая продавщица давай ворчать:
— Разве тут напасешься молока, когда по целому ведру хватают. И куда только лезет этакая прорва!
Эдик покраснел и снова стал оправдываться:
— Понимаете, мне нужно много, очень много молока.
Галка мне опять зашептала:
— Вот дурак, она ему грубит, а он еще к ней подлизывается.
А Эдик взял свой бидон в одну руку, сетку с хлебом в другую и еще сказал:
— Всего хорошего!
Тут продавщица заулыбалась.
— Обходительный мальчик,— сказала она, когда Эдик ушел.— И хорошенький такой, упитанный, видать, на пользу ему идет совхозное молочко, вон он его по сколько берет.
Она уже налила молоко старику, который стоял за Эдиком, дала ему сдачи, но он все не отходил от прилавка, потому что не мог надеть на банку с молоком прозрачную крышку. И вдруг продавщица как закричит на весь магазин:
— Ну, чего вы тут стоите, как памятник!
В магазине стало тихо-тихо, наверно, от удивления. А потом, наверно, все еще больше удивились, потому что Галка тоже громко-громко сказала продавщице;
— Чего это вы на всех кричите, аж в Зареченске, наверно, слышно!.. Всё кричите, всё ругаетесь. Что вам этот дедушка сделал плохого, зачем вы его обижаете, как вам не стыдно!
— Видать, не с той ноги нынче встала,— сказала Олина бабушка.
— Она каждое утро не с той ноги встает,— сказал еще кто-то.
А женщина в шляпе, которая обозвала нас, детей, неку-дышными, похвалила Галку.
— Молодец, девочка, что за старого человека заступилась, умница. А вам, товарищ продавец, не мешало бы быть повежливее.
Но продавщица почему-то больше всего разозлилась на Галку.
— Видали! — сказала она.— Сама от горшка два вершка, пигалица этакая, а еще выговаривает мне. Это кто ж тебя учит взрослым грубить, мать небось?
Я сразу озябла, я почему-то начинаю зябнуть, если волнуюсь или испугаюсь. Можно было бы сказать продавщице, что никакая Галка не пигалица, что она очень хорошая ученица и еще командир октябрятской звездочки. И про маму. Что ничему плохому она нас не учит. Но я только сказала:
— Вы, пожалуйста, нашу маму не трогайте.
А Галка почему-то вообще ничего не сказала, хотя мама говорит, что ее младшая дочь за словом в карман не полезет.
Но вот подошла наша очередь, и продавщица опять начала на нас ворчать:
— Даже молока не хочется наливать таким грубиянкам.
И тут уж Галка не полезла за словом в карман.
— Не имеете права! — громко ответила она.
У продавщицы сделалось такое лицо, как будто она хотела нас укусить. А Галка, когда мы уходили, встала в дверях и, как Эдик, сказала ей:
— Всего вам хорошего!— Да еще ручкой помахала.
Я шла и думала о старике с палкой. Я вспоминала, как дрожали у него руки, когда он закрывал крышкой банку с молоком. Вспомнила, какими испуганными и удивленными сделались у него глаза, когда продавщица закричала: «Ну что вы стоите, как памятник!»
Дедушка нашей подружки Руфы намного старше деда Володи. Дед Володя еще жил в детском доме, а Руфин дедушка уже был красным командиром. Недавно он рассказывал нам об очень давнишней войне, эта война называлась гражданской. Я тогда слушала его и думала, как же это интересно быть старым человеком: вон ведь сколько всего видел, сколько всего знал Руфин дедушка!
Сейчас же я вспоминала старика с палкой и думала, что старым человеком и трудно быть, очень трудно! А мы еще с Галкой иногда сердимся на маму за то, что она часто бегает от нас к совсем чужой бабушке, которая живет в Харькове в одном с нами подъезде. А мама стыдит нас, говорит, что бабушка эта живет совсем одна, что она очень старенькая, больная, и у нее, у нашей мамы, просто сердце бывает не на месте, когда она не успевает к ней забежать да хоть чем-нибудь помочь.
Пришли мы домой, а мама нас спрашивает:
— Что это вы, какие взъерошенные?
Я быстро рассказала, что у нас случилось в магазине, потом спросила маму:
— Правда, Галка молодец?
— Конечно, молодец,— ответила мама.
ЗАРЕЧЕНСКИЕ РЕБЯТА
На лугу уже было полно ребят. Раньше всех нас увидела Зойка. Она стояла на маленьком обрывчике, с которого мы прыгали в воду. Не ныряли, а просто прыгали, потому что здесь мелко, высокому человеку по колено. Зойка была в майке и в трусиках. Она выросла, стала почти как я.
— Ура! — закричала Зойка.— Харьковские притопали! — И прыг в речку.
Ребята дразнят Зойку: «Зойка — рыжий хвост». Но она ничего, не обижается, и все равно не заплетает, а только связывает на затылке свои желтые волосы. Наверное, она уже давно купалась, потому что губы у нее немножко посинели, а руки были в пупырышках.