Галка тоже спит лицом ко мне. Часто люди говорят про меня или про Галку: «Вылитая Анна Владимировна». Так зовут нашу маму. А другие наоборот: «Вылитый Борис Петрович». Так зовут нашего папу. Я смотрю то на маму, то на Галку. Нет, ни капельки они друг на друга не похожи. У Галки нос короткий, губы полные, брови темные, тонкие, ресницы длинные, густые. Глаз я сейчас не вижу, но я их наизусть помню, глаза у нашей Галки коричневые, папины. Потом я закрываю глаза, чтобы лучше припомнить себя, свое лицо. Нет, уж кто похож на маму, так это я. И глаза у меня, как у мамы, крупные, голубые, и нос мамин, не курносый, и волосы мамины — светлые, немножко кудрявые. Только длинная я и тонкая в папу, мальчишки дразнят меня цаплей. А Галка ростом почти самая маленькая в классе. Тут она в маму, мама тоже у нас невысокая.
Наконец-то Галка выспалась. Сначала она открыла один глаз, потом другой, почмокала своими толстенькими губами и заулыбалась. Наверное, сразу вспомнила куда мы едем. Ведь целую зиму, целую осень и целую весну ждали мы, когда настанет июнь и мы поедем в Москву. Так ждали, так много говорили про это, что мне все еще не верится, что это я, я, Наташа Китенко, лежу на верхней полке, а напротив меня Галка, а внизу мама и все мы едем в Москву. Что через какой-нибудь час на вокзале нас встретит дед Володя и скажет нам: «Прибыли? Ну вот и хорошо!» Он много не разговаривает, не то, что мама с бабой Натой. Они целое лето говорят-говорят, а потом, когда нам уже надо возвращаться в Харьков, вдруг вспомнят, что не рассказали друг другу про самое главное.
Галка посмотрела вниз и громко зашептала мне:
— Путька уже проснулась, уже крутится, есть, наверно, хочет.
Мне сейчас было не до Путьки, и я махнула рукой.
— Захочет — поест, там у нее полкочана капусты.
— Это кто там шебаршит? — спросила мама.— Ну, чего ты, Наталка, проснулась ни свет ни заря?
— Не могу спать,—ответила я.— Как ты не понимаешь!
Мама стала переплетать свои косы. Прическа у мамы самая простая. Заплетет она потуже косы, заколет их на затылке шпильками и ходит целый день гладенькая. А из Галкиных кос вечно торчат хвостики. Мне лучше всех — я стриженая.
— Всё лежите,— сказала мама.— А кто за вас будет умываться?
— Путька!
— А кто будет есть?
— Путька!
Путька ехала в отдельном купе — в коробке из-под папиных башмаков сорок пятого размера. Путька — это черепаха. В прошлом году баба Ната купила ее на Арбате в зоомагазине и подарила нам. Путькой мы назвали ее потому, что, когда она не спит, она все время путешествует, ну, прямо как заведенная. И совсем неправильно люди говорят: «Плетется как черепаха». Поглядели бы эти люди на нашу Путьку, как она от нас улепетывает. Конечно же, мы с Галкой упросили маму взять ее с собой в Харьков. Зимой она больше трех месяцев спала. Медведь во время своей зимней спячки хоть лапу сосет и храпит. А наша Путька ничего не ела, и даже не слышно было, дышит она или нет. Мы уж начали беспокоиться, жива ли она, и вдруг однажды увидели, что она лапами перебирает и шею вытянула. Дали мы ей капустный лист. Прижала она его лапой и давай хрумкать, даже облизывается от удовольствия. Теперь она вместе с нами возвращалась в Красный бор, так называется поселок, в котором живут летом наши дед с бабой.
— Я понесу Путьку,— сказала Галка.
— Еще чего не хочешь ли! — сказала я. Ты ее два раза в школу носила, а я ни разу.
— А. ты зато во дворе ее пасла. Ну, мама же,— захныкала Галка,— скажи ей, что я понесу Путьку.
— Кончится тем, что я подарю черепаху проводнице, у нее есть маленькая дочь,— сказала мама.
Она то обещала отдать Путьку в зоопарк, как будто там своих черепах мало, то подарить школе, то детскому саду, потому что мы с Галкой часто ссорились из-за Путьки. Мы знали, что ничего этого не будет, что мама любит Путьку не меньше нас. Она, как котенка, берет ее на руки идаже говорит, что у нее смышленые глаза. Но сейчас мне не хотелось ссориться с Галкой, и я сказала, что уж ладно, пусть Путьку несет она. Галка обрадовалась.
— А ты понесешь пионы,— сказала она,— смотри, какие они красивые, нисколечко не повяли. Правда, мамочка, пусть Наташа подарит бабе Нате пионы, баба Ната так любит цветы.
Но маме было, уже не до Путьки, не до пионов. Она вспомнила, что еще не уложила в чемодан наши пижамы, тапочки, книги. И косы Галке надо переплести, А Москва была совсем близко, потому что по радио уже передавали песни про Москву. А еще через немножко времени вдруг сделалось совсем тихо, даже будто колеса перестали стучать, и по радио медленно и громко сказали, что наш поезд прибывает в столицу нашей Родины — Москву. Тут все зашумели, а мы с Галкой приклеились носами к окну. Галка сказала, что это она первая увидела деда Володю, а я, что — я, а мама — что она.