— Рафила, милая Рафила! Сестрой родной ты мне была!.. Видно, чуяло твое сердечко, что скоро помрешь, — всегда-то ты мне говорила, что ангелов видишь! А какая ты была трудолюбивая! Работящая, как пчелка!
— Молчи, не плачь! — успокаивал ее густой и хриплый голос крестного. — Значит, столько века ей было отпущено! Так на роду написано!
И тут хромому дяде, который ковылял сзади с дядюшкой Тасе, видно, что-то померещилось. Растолкав всех, он неожиданно подскочил к крестному:
— Что это за комедию вы тут ломаете? Думаете, люди не знают? Это вы ее убили, вы с вашей новой конюшней! Несчастную, слабую женщину заставили выкопать и перетащить на себе столько глины!..
— Кто это, Михалаке? Что он плетет? — взвизгнула крестная и с перепугу уронила в грязь зонтик.
Крестный побледнел, поднял зонтик, отряхнул его и заорал хриплым голосом:
— Да как ты смеешь? Я на тебя в суд подам!
Тут хромой размахнулся и ударил крестного кулаком по лицу.
— Ты на меня в суд подашь? Ты еще осмеливаешься рот раскрыть? Сперва душу ее растерзали, а потом убили! Ей еще двадцати четырех лет не было! Убирайтесь оба отсюда! Нечего вам делать у ее могилы!
Поднялся страшный переполох. Михэлука в ужасе убежал от дяди и с плачем вцепился в деда Хадеша. Арабелла остановилась, тихо заржала, протянула к мальчику морду и обдала его своим теплым дыханием.
Тетка Олимпия что-то шепнула дяде Гавриле, он подбежал к хромому и оттащил его в сторону:
— Оставь, Томе́ка, не надо. Господь бог сам покарает их по заслугам! — попытался он успокоить хромого.
Но тут Томека обрушил свой гнев на дядю:
— А ты разве не виноват?.. Как ты мог допустить, чтобы Пэлтэгуцы так ее мучили. Работала за семерых, пока кровь горлом не пошла! Да какой же ты после этого брат!.. — Он сплюнул и швырнул шапку на землю.
Дядя Гаврила поднял шапку хромого, отвернулся и, опустив голову, тихо побрел за гробом.
Крестный и крестная тут же повернули и поспешили домой, заперлись и не вышли даже, когда тетка Олимпия и дядя Гаврила вытащили все вещи из каморки… Наверное, очень испугались Томеки.
Большой сундук, стол, стулья и узел с постельным бельем погрузили на дядину телегу. Томека усадил Михэлуку на телегу деда Хадеша, рядом с теткой, и заботливо закутал в кожух.
У ворот бабка Текла с плачем обняла и расцеловала мальчика.
— Ну, дай бог тебе счастья, птенчик дорогой! Может, у дяди лучше будет житься, ягненочек мой ласковый!
Растолкав всех, дядя неожиданно подскочил к крестному.
Но Михэлука словно оцепенел. Он не плачет, сидит и не сводит больших испуганных глаз с раскрытой настежь двери их опустевшей каморки. Затем в отчаянии окидывает взглядом стены незаконченной конюшни и широкий двор. Его мамочка каждое утро убирала этот двор. А под навесом кладовой лежит коромысло и стоят пустые перевернутые ведра. Они тоже словно ждут его маму.
Припав к щели в железных жалюзи, крестная не сводит глаз с отъезжающих:
— Только бы топор не украли. Как это я его забыла на дворе! Ох, ох, святая Параскива! Вот какую получаешь награду, когда делаешь людям добро! Черт хромой, нас на посмешище выставил! Этот босяк тебя ударил, а ты хоть бы пальцем пошевелил в свою защиту! Надо было вторую ногу ему переломать.
А господин Пэлтэгуца мечется по пустой корчме, как зверь в клетке.
— Дура ты безмозглая! — орет он. — Этого еще не хватало! Захотела, чтобы начали следствие производить и у меня на постоялом дворе всех допрашивали, что, да как, да почему? Не понимаешь, на каком мы свете живем? Не знаешь, что голодранцы сели нам на голову, плюют в лицо и кричат, что теперь они стали хозяевами? Того гляди, вмешается профсоюз и заставит еще заплатить ей за все годы жалованье.
— Кому заплатить? — спрашивает крестная, заикаясь от изумления.
— Как — кому? Рафиле…
— Куда же ей платить? В могилу?
— Много ты понимаешь! Смирись и молчи. Этот хромой служит в Крисанте. Ты что, не слышала, какой он на меня поклеп возвел? А ведь он записан в профсоюз.
Госпожа Пэлтэгуца в ужасе перекрестилась:
— Ну, раз так, хорошо, что ты не стал с ним связываться. Бог знает какую беду могли на себя накликать! Хорошо еще, что этот сопляк не остался у нас на шее!
— А сиротские приюты на что? — огрызается крестный и наливает себе большой стакан газированной воды. — Даже ихний профсоюз не может меня принудить кормить чужого щенка. Не на таковского напали!..