Она выбегала из комнатки, бестолково металась по двору, потом хватала коромысло и ведра, мчалась в долину к колодцу и на ходу опять разговаривала с ангелами.
Дядя Гаврила всегда уезжал расстроенный и снова наведывался лишь через несколько месяцев.
Но в один из своих приездов этой зимой дядя застал сестру тяжело больной в холодной каморке с ледяной печью. Михэлука как мог укутал ее всеми одежонками, которые сумел найти. С тех пор дядя снова стал навещать их чаще. Нередко, когда стужа была особенно сильной, он приезжал даже ночью и привозил в телеге под сеном длинные поленья.
Потом дядя пилил их, колол и аккуратно складывал в поленницу у завалинки.
— Послушай, Рафила, а почему Пэлтэгуца не дает тебе дров? Сколько лет ты на него бесплатно спину гнешь! Хоть бы малого пожалел!
Мама с испугом глядела на брата и горячо заступалась за хозяина:
— Да не бери ты греха на душу, Гаврила!.. Крестный Пэлтэгуца человек добрый. Просто у него теперь дела на постоялом дворе плохо идут!
Дядя Гаврила недоверчиво качал головой:
— Добрый человек! Вот так добрый человек!.. Ну что мне с тобой делать, сестричка?
Господин Михала́ке Пэлтэгуца и в самом деле заботится о худенькой, хрупкой женщине, которая проворно и бесшумно, словно тень, не зная ни сна ни отдыха, хлопочет в его обширном хозяйстве. Рафила подметает, моет и трет полы, белит стены, откармливает огромных, величиной с теленка, свиней, убирает лопатой навоз с широкого заезжего двора, куда в ярмарочные дни ставят свои возы мужики близлежащих сел.
Все в округе хорошо знают «дурочку» Рафилу. Всем давно уже примелькалась ее худенькая, сгорбленная под тяжестью коромысла фигурка. А воду она носит издалека, из колодца, что в конце долины.
До войны перед самым постоялым двором стояла водоразборная колонка с тремя кранами и каменной колодой для водопоя, но немцы ее разбомбили. В ту ночь, когда они бежали из городка, одна бомба подожгла фабрику ваты, вторая разрушила до основания красивое здание педагогического училища, а две последние угодили в Райское предместье. Первая — за кладбищем, в ангар немецкого аэродрома, вторая — в каменную колоду для водопоя.
Но, в общем, господину Пэлтэгуце тогда еще здорово повезло — бомба могла бы стереть с лица земли и весь постоялый двор. А тут была сорвана лишь железная крыша, обвалилась северная стена дома и рухнула конюшня. Многие думают, что несчастная Рафила тронулась умом именно в эту ночь. При встрече с ней люди останавливаются и с жалостью смотрят ей вслед.
Изо дня в день без отдыха таскает Рафила воду из колодца, что под горой.
Постоялому двору господина Пэлтэгуцы требуется много, очень много воды: надо напоить волов крестьян — гостей постоялого двора, надо обмыть свиней господина Пэлтэгуцы, которые до того заплыли жиром, что не могут сдвинуться с места. Если их не мыть, они покроются коростой и запаршивеют. Кроме того, огромный куб, что стоит у самого прилавка, всегда должен быть наполнен до краев.
Ну, а если госпоже Пэлтэгуце вдруг захочется отведать варенья из роз и запить его стаканом холодной свежей воды, приходится хватать ведра и бежать на колодец, даже если в доме воды сколько хочешь. За целый день Рафила и не присядет. Сломя голову несется она в долину с пустыми ведрами и медленно бредет с полными до краев в гору, согнувшись в три погибели. Но у нее крепкие плечи, сильнее, чем думают люди… Только крестный Пэлтэгуца знает, сколько ведер воды может она перетаскать с зари до поздней ночи. Из-под выцветшего платка выбилась толстая, длинная каштановая коса, а два огромных, необыкновенно ярких голубых глаза освещают ее красивое, чистое лицо. Иногда она смотрит людям в лицо вполне осмысленно, но потом вдруг взор ее тускнеет, она краснеет и снова принимается беспорядочно размахивать руками и бормотать что-то невнятное. Полные ведра раскачиваются, брызги летят во все стороны, платье у Рафилы мокрое, но несчастная не обращает на это никакого внимания…
Все, что удается ей заработать, она отдает Михэлуке. А у самой всего два платья — одно старое, залатанное, на каждый день, другое — праздничное, оставшееся еще с той поры, когда она молодой девушкой служила в Крисанте. Платье это из дешевого голубого шелка, с юбкой в широкую складку, Рафила никогда не надевает. Прячет на дно сундука, в котором держит свое убогое постельное белье. Но об одежде сына она очень заботится и, как только представляется возможность, шьет ему что-нибудь. Иногда крестная из жалости швырнет ей какую-нибудь старую тряпку. Рафила старательно отстирывает ее и выкраивает сыну обновку. «Чтобы сыночек был чисто одет и люди над ним не смеялись». Ботинки, правда, ей еще не удалось ему справить, зато она вяжет мальчику из шерсти тапочки. Даже крестная Пэлтэгуца, судача с соседками, с удивлением говорит: