И Старик все потом смеялся, что Федя все-таки парень не промах. Наверно, дали еще и на бутылку. А он ограничился «бархатным» пивом.
И даже символично: был Федя Легкий, а теперь будет Федор Васильевич. Как скажет через несколько лет Аркаша Северный, «растут люди в нашей стране!».Ответственное задание
А часам примерно к одиннадцати Вадик приходил наводить марафет: заметал под тахту натоптанную за неделю грязь и вместе со старой наволочкой менял и пододеяльник. А то уже совсем обтрепался. К тому же еще до переезда к Тоньке Вадик его как-то по пьянке прожег. Забыл погасить сигарету и ушел в отрубон. А я обычно уходил в управление играть в бильярд (по воскресеньям в Красном уголке всегда кто-нибудь отирался, кто просто так, а кто и под интерес, и если проиграл, то бежишь в гастроном) и ключ от комнаты оставлял в правом кармане телогрейки, она висела в передней на крючке, а от квартиры Вадик им давал свой запасной.
И когда я к вечеру возвращался, то все опять снимал и аккуратно складывал на стул. Как будто в поезде проводница. И Вадик потом уносил. И Тонька опять все стирала и крахмалила, а я по новой напяливал рвань. Пустые стаканы гранеными обручальными кольцами краснели следами от бормотухи, и даже не помогала открытая форточка: запах духов, перемешанный с запахом курева, так и держался до следующего воскресенья. А бутылки я пристраивал к нашим общим, их там в углу за тахтой накапливалась целая батарея. И мы потом с Вадиком сдавали.
И соседи все еще катили на меня бочку, что я развожу бардак. Но я им тогда возразил, что это мои брат и сестра.
Сестренку Вадик мне в столовой Совнархоза даже как-то показывал, они с Тонькой там вместе обедали. Оказывается, еще и подруги. А вот увидеть «брательника» так и не довелось.
И, как потом выяснилось, оба при исполнении служебных обязанностей: она – по поручению мужа, а хахаль – по поручению начальства их контролировал, товарищ ее мужа по работе. Ну, а муж – тот, оказывается, персонально ко мне прикреплен.
Вадик мне после все объяснил. Правда, не сразу, а только через четыре года, как-то мы с ним встретились в шашлычной.
Вот это настоящий друг. А раньше все почему-то стеснялся.
– Сначала, – улыбается, – кидал ей палку. А на закусон – фиксировали обстановку.
И тогда я у Вадика спросил:
– Так чего ж, – говорю, – она не ходила вместе с мужем?
Но, оказывается, вместе с мужем нельзя. С мужем это уже семейственность. А тут ответственное задание.Курочка или петушок
А эта история, правда, уже не такая романтическая, приключилась со мной после моего возвращения из Москвы.
Сачкуя в кассовом зале Госбанка, где в каждом окошке (под своим порядковым номером), как будто на стенде за стеклом, красуется бабочка, я ощутил себя вернувшимся на лоно природы юным натуралистом, когда, держа в руках только что сорванную травинку и двигая вдоль ее стебля колючие метелочки, ты собираешь их на макушке все вместе – и в результате получается «петушок» (а если без короны, тогда получится «курочка»), и перед этим не помешает что-нибудь загадать, и, если отгадаешь, тогда твое желание сбудется; и в основном это были невзрачные капустницы, ну на худой конец, лимонницы, а эта – если мне не изменяет память – Опель-Адмирал – и, оттеняя рыжий цвет волос, в прическе – лиловый бант.
Все стоят к ней с квитанциями, и тогда я решил тоже внести свой вклад и на обороте еще не заполненного бланка в качестве платежного документа подготовил ей такую петицию: «В семь часов вечера. Кафе Полярное». А когда подошла моя очередь, то наклонился к ней в окошко и протягиваю. И она эту мою квитанцию читает и так внимательно на меня смотрит. А без пяти минут семь гляжу – идет, и даже сделала другую прическу, правда, теперь бант уже не лиловый, а цвета морской волны.
И когда сидели в кафе, то все пересказывала какой-то польский фильм, где в главной роли – Збигнев Цыбульский. (А у меня, говорю, самый любимый – «Пепел и алмаз».) И в этом фильме (она его смотрела еще пионеркой) Цыбульский и его девушка тоже вроде нас только что познакомились и заключили потом пари – что вот возьмут сейчас и сразу же пойдут под венец. И кто первый сломается, тот ставит ящик водки.
Я думал сначала, шутит, но оказалось, что не совсем, и с каждым следующим фужером наш обоюдный азарт, все набирая обороты, накаливался и крепчал, и я, хотя и не сломался, на всякий случай (у меня всегда на стреме авоська) под завязку затарился, и в результате вперемешку с бархатным пивом и апельсиновым лимонадом (прицепом к четырем бутылкам «Столичной») всего набралось бутылок двенадцать. Ну и рванули с ней на автобусе к Лешке на Кожзавод.