― Сдаешься, клятвопреступник? Ты готов принять кару и попасть на плаху? ― осведомился тролль. Ублюдок даже не запыхался. А если и да, то прятал это по первому сорту.
Нобакон обвел взглядом собравшихся. Среди них стояла Бьорна. Редкап отослал ей оскальчик.
И Фарбрид расслабился. Повелся на мысль, что достаточно переломить шапке запястье, чтобы зубастик не смог сражаться как положено.
― Если здорово так раскинуть мозгами, ― шипел, баюкая правую, Нобакон. ― то... пожалуй... береги ноги.
Фарбрид решил: вот оно сделано дело. Работа выполнена. Быдло будет загнано куда полагается. Очередной преступник, сраженный его верной, сильной рукой. Ха!
В этот момент клинок из левой руки Нобби сделал быстрое и почти неуловимое глазом движение. И вонзился в ступню тролля, прошив ее насквозь.
Серебряный брусок ударной части молота дернулся, чтобы поставить на несговорчивом редкапе крест.
Тот извернулся ― и прямо в желудок Фарбрида вонзился Карающий Богов.
"Ты захлебнёшься говном!"
Фарбрид с удивлением посмотрел на постороннее у себя из панциря.
― Довольно, ― возвестил Исаак. ― Вижу, ты смог одолеть моего ученика. А как насчет меня?
Секира в руках воина была всего одна. Но глаз Нобакона прекрасно отличал тех, кто привык убивать. Для кого принести смерть другому китэйну, химере, полукровке или даже даунтэйну ― проще простого. Рыбак рыбака, как говорится.
А у него осталась всего одна рука. Если заглянуть в свое вместилище гламура, где он там копится, то ни капельки не наберется. Ему не хватит даже на простейший фокус.
А прибавить сюда сложный перелом запястья, который наверняка будет о себе напоминать.
Правого запястья.
Что ж, пришла пора отправиться куда подальше.
― Он помог нам, ― нерешительно возвестил Илай. Сатир мялся впереди прочих, и лук в его руках опустился к земле.
― Он прибыл сюда не просто так, ― ответил Исаак. В его словах первые послышалось некое подобие вежливости. ― Ему нужно было убить нашего барона. Возможно, кого-то еще из правителей. Не так ли, шапка?
― Как будто что-то плохое, ― пожал плечами Нобакон.
― Ты не можешь успокоиться и признать, что порядок короля Давида незыблем и справедлив?
― Я не могу признать, что вы растеряли остатки мозгов и воли, ― сплюнул Нобакон. Проклятье, как же болит рука...
― Все едино, ― сказал Исаак. ― Так что тебя караю не я. Тебя карает закон. Что-нибудь скажешь перед смертью?
― Погоди, ― вместо Нобби сказала Бьорна. Едва пришедшая в себя, с отхлынувшей от лица кровью, она смотрелась как вампир или зомби, с той лишь разницей, что ее шаг оставался уверенным. Нобакон обернулся. В руках троллицы замер топор с лабиринтом на лезвиях. ― Я хочу, чтобы ты прикончил его вот этим.
Сперва Нобби подумал, что троллиха решила его предать. Хотя что еще ждать от этих качков-дурачков. Потом Нобби понял, отнюдь.
Взгляд Исаака упал на хитросплетения лабиринта. Рот, открытый было для отповеди, мол, у меня свое оружие отличное, так и остался раскрытым.
― Смотри внимательно, падаль, ― прошипела Бьорна. Исаак смотрел. Остальные китэйны отвернулись, а кое-кто уже несся прочь со всех ног.
― Ах ты стерва, ― глухо прошептал Исаак. Попытался он отвернуть голову. Попытался отвесить себе пощёчину и хоть как-то убрать взор с лезвий. Попытался воззвать к силе воли.
Бьорна походила все ближе. Лиф скрывал то, что она почитала своей грудью, в то время как живот кое-как держался на грубых стежках. Руки, выпачканные кровью по локоть. Ее собственной кровью.
― Убери это, ― все еще не растерял приказного тона тролль. ― Убери...
― Нет. Сегодня твой последний день. Смирись.
Наверное, Исаак ожидал иного. Такой непобедимый, такой сильный. Личина тролля стала медленно стягиваться с человекового облика. Словно тянули на себя отличную маску, надетую по случаю бала.
― Сука... ― проговорил он. Теперь вместо приказов наш рыцарь умоляет, ― улыбнулся Нобакон про себя.
― Да, ― сказала Бьорна. И вот она подошла к Исааку почти вплотную. Вот лицо, собранное в острое подобие копья, коснулось закоулков лабиринта. Вот раскалился топор, и внутрь как будто открылась дверка. И в нее медленно, с усилием затягивалась шкура Исаака.
Спустя миг на колени рухнул крупный парень около тридцати, не особо даже спортивный.
Нобби улыбнулся. Теперь у него болели оба запястья.
А через минуту усталость и переломы взяли свое, и редкап вспахал носом землю.
― Ну как ты? ― вопрос был произнесен с такой интонацией, что мог восприниматься по-разному.
Бьорна оторвалась от созерцания своего оружия.
― А ты как думаешь? Я не знаю, что мне теперь делать и как быть. Я помогла тебе. И теперь... Тут, внутри, две души.
Нобби сперва продолжал улыбаться. Рука зажила, хотя он все ещё не рисковал драться. Перелом ― глупость. Но вот память о нем сдвинуть невозможно. А пока... прекрасно, когда левая столь же умела, как и ее сестра.
― Две души? ― произнес Нобби.
― Две, ― сказала Бьорна.
― Ну, по крайней мере Исааку там не одиноко, ― сказал Нобакон. Он сел рядом, приобнял троллиху за плечи. Дружески, ничего больше. В тот момент, когда дух Исаака исчез внутри топора, троллица открылась ему с какой-то иной стороны, которая мало вязалась с представлениями Нобакона. ― А это... откуда он у тебя так быстро появился, ведь с собой не было?
Бьорна прикрыла уставшие глаза:
― Любое мое оружие ― он.
― О.
"Что же, ей стоило дать мне подохнуть, и тогда она... осталась бы для меня желанной? Чушь..."
― Спасибо, ― проговорил редкап.
На щеках Бьорны заиграли желваки.
― Я сделала это... не знаю. Не для тебя. Я, конечно, что-то слышала... Но не думала, что ты крошишь всех дворян на своем пути.
― Ага, слышала ты? А ты слыхала, что они творили, когда вернулись? Или как драпали в Аркадию, бросив нас тут? Или как убили стылым железом тех, кто явился к ним на переговоры? Или...
Бьорна мягко отстранились из объятий Нобби. Все еще задумчиво рассматривая свое сокровище.
― Довольно слов. Все слова ― ложь. Я поддержу тебя и твое дело, но не потому, что оно правильное или даст мне честь. Сегодня я сделала как ты учил. Я победила. И я не чувствую себя... победительницей.
Нобби поскрябал прическу, и оттуда вывалились несколько противно жужжащих хищных бабочек.
― Я хер его знает, что надо говорить в такой ситуации, честно. Просто давай посидим тут и насладимся шашлычком, а? Я зря мариновал, что ли?
Плечи Бьорны опустились.
― Когда-нибудь я возьму в топор твою душу.
Улыбка на тонких губах Нобби медленно погасла. Он ладонью разогнал поднимающийся от мангала дымок. Вдалеке поднималось солнце, красивое, как тысяча эльфских королев. Это уже не прерии Техаса, но и не аккуратненькие, выверенные по линеечке газоны цивилизации.
Флаг с восьмеркой змей, агрящихся на все стороны, возлежал на капоте нобаконового драндулета. Змеи ползали туда и сюда, и это можно было приметить, если глядеть боковым зрением. Нобби бросил им обрезок плоти кабанчика.
― Ее раньше заберет правосудие мрази-Давида, ― сказал Нобакон.
Китэйны не знали, что будет не так и не этак.
Но над ними восходило красивое солнце, а шашлычок почти приготовился.
Дадим паре фей насладиться мясом ― и пойдем дальше.