– Самый легкий заработок за всю мою жизнь, – сказал мистер Бентли.
– Это мы еще посмотрим. Вы монетки-то держите при себе. Они вам скоро понадобятся.
Мистер Бентли словно в полусне вернул десятицентовики в карман жилета. Не иначе как перемена ветра вдруг повлияла на температуру его мыслей. В какой-то миг внутренний голос спросил: «Ну как, способен ты пойти на убийство? Или слабо?»
– Скрепим наш уговор, – сказал мистер Хилл.
Его рукопожатие было холодным и цепким.
– Не возражаю.
– Ладно, жирный червяк, приятных снов, – бросил мистер Хилл, поднимаясь с кресла.
– Что? – вскричал мистер Бентли, пораженный не столько грубостью, сколько внезапностью этих немыслимых слов.
– Спи спокойно, червяк, – повторил мистер Хилл без тени смущения.
Его пальцы забегали по пуговицам летней рубашки. Глазам мистера Бентли открылся впалый живот. На нем виднелся застарелый шрам. Похоже, это было пулевое ранение.
– Ясно тебе? – сказал мистер Хилл, глядя в вытаращенные глаза тучного человека, приросшего к креслу. – Мне такое пари не в диковинку.
Входная дверь тихо затворилась. Мистер Хилл скрылся в доме.
Когда на часах было десять минут первого, у него в комнате все еще горел свет. Мистер Бентли долго маялся в темноте без сна, но в конце концов на цыпочках выбрался в коридор – и уперся глазами в мистера Хилла. Тот не удосужился прикрыть дверь своей комнаты и теперь стоял перед зеркалом, похлопывая, оглаживая и пощипывая свое туловище то в одном месте, то в другом.
А про себя, не иначе, говорил: «Полюбуйся! Смотри сюда, Бентли, и вот сюда!»
И Бентли смотрел.
Грудь и живот Хилла были обезображены тремя круглыми шрамами. В области сердца тянулся длинный шов, а на шее – короткий рубец. Спину испещрили устрашающие борозды, как будто дракон рвал ему кожу своими когтистыми лапами.
Мистер Бентли даже прикусил язык и растопырил руки.
– Входи, не стесняйся, – сказал мистер Хилл.
Бентли не шелохнулся.
– Спать пора.
– А я вот любуюсь. Тщеславие, тщеславие.
– Столько шрамов, одни шрамы.
– Да, есть маленько, это правда.
– Живого места нет. Боже мой, впервые такое вижу. Откуда они?
Раздетый до пояса, Хилл продолжал разглядывать, ощупывать и ласкать свой торс.
– Неужели даже теперь не допер?
– Говори толком!
– Пораскинь мозгами, старик.
Он сделал вдох и выдох, опять вдох и выдох.
– Чем могу служить, мистер Бентли?
– Я пришел, чтобы…
– Не мямли.
– Комнату придется освободить.
– С чего это?
– К нам приезжает мать моей жены.
– Вранье.
Бентли закивал.
– Допустим. Вранье.
– Почему прямо не сказать? Решил от меня избавиться – и точка.
– Вот именно.
– Потому что ты меня боишься.
– Нет, вовсе я не боюсь.
– А если я скажу, что не собираюсь отсюда съезжать?
– Ты этого не скажешь.
– Почему это? Считай, я уже сказал.
– Нет-нет.
– Что у нас будет на завтрак – неужели опять яичница с беконом? – Он склонил голову набок, изучая короткий шрам.
– Прошу тебя, пообещай, что уедешь, – взмолился мистер Бентли.
– Нет, – отрезал мистер Хилл.
– Пожалуйста.
– Напрасно пресмыкаешься. Не делай из себя идиота.
– Что ж, если ты намерен остаться, давай отменим пари.
– Это как?
– Да вот так.
– Боишься самого себя?
– Нет. Ничего я не боюсь!
– Шшш. – Хилл указал на стену. – Женушку не разбуди.
– Давай отменим. Держи. Вот моя ставка. Ты выиграл!
Как безумный, мистер Бентли рылся в кармане, пока не извлек две монеты. Он с досадой швырнул их на комод.
Но мистер Хилл по-прежнему оглаживал свой живот.
– Забирай! Ты выиграл! Да, я готов пойти на убийство, готов, признаю.
Немного выждав, мистер Хилл не глядя опустил руку на комод, ощупью нашел монеты и позвенел ими в ладони, а потом протянул хозяину:
– Забери.
Бентли отступил к порогу.
– Я не возьму!
– Забери.
– Ты же выиграл!
– Спор есть спор. Он таким способом не решается.
Хилл шагнул к Бентли, бросил монеты ему в карман и похлопал сверху. Бентли попятился в коридор.
– Я пари заключаю не просто так, – сказал Хилл.
Бентли не мог отвести взгляд от жутких шрамов.
– Сколько же человек ты втянул в этот спор? – вскричал он. – Сколько?
– Увидимся за завтраком, – бросил мистер Хилл.
И захлопнул дверь. Мистер Бентли остался стоять за порогом. Даже сквозь закрытую дверь он видел эти шрамы, как будто его зрение и мозг обрели дар ясновидения. Шрамы от бритвы. От лезвия ножа. Они проглядывали сквозь дверное полотно, как глазки на старых досках.