— Вы полицейский?
— От вас ничего не скроешь!
— Я ничего не сделала!
— Но я же не сказал, что вы что-то сделали, моя красавица!
Он сделал знак такси, которое остановилось в нескольких метрах от них.
— Вы должны нам кое-что рассказать. Я уверен, что вы не откажете нам в этой маленькой любезности. Иначе это будет неразумно.
Дора знала, что с полицией лучше не ссориться, и примирилась со своей судьбой. Она лишь заметила:
— Я выложу Филлис, что о ней думаю!
Брэдфорд не стал объяснять ей, что нужно проделать тяжкое путешествие, чтобы поговорить с Филлис Балеброк. В тот момент, когда он помог своей спутнице сесть в такси и влезал туда сам, он замер на месте от крика:
— Кларенс!
Он повернулся и увидел Перл, которая летела к нему со сверкающим взглядом и сбившейся на бок шляпой. Она зашла к подруге рассказать ей о событиях этого необычного вечера, возвращалась домой пешком, чтобы успокоиться после всех волнений, и вдруг увидела своего жениха, выходящего из кафе под руку с девушкой. Так вот что он называл работой, к которой Перл не было доступа?! В таком случае лучше его больше не видеть, чем связать свою жизнь с человеком, который обманывал ее до того, как попросил руки. Прохожие, которые прогуливались допоздна но Сохо, столпились вокруг парочки, довольные этим неожиданным развлечением. Кларенс, задетый за живое, слышал, как Дора смеется в такси над рассуждениями шофера. Пытаясь успокоить Перл, он ей поспешно объяснял, что эта девушка — свидетельница, которую он должен доставить в Ярд, и что через несколько часов он будет перед ее магазином, чтобы объяснить, какую трагическую ошибку она совершала и как стыдно зря подозревать его. Но Перл ничего не хотела слушать и покинула своего возлюбленного, утверждая, что она не хочет его больше видеть никогда в жизни.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Толстяк Морган никогда не скучал во время расследования какого-нибудь дела. В течение нескольких дней он мог почти неподвижно оставаться в своем кресле, поджидая новые сведения, которые ему доставляли, и телефонные звонки. Был уже час ночи, а ему пока еще ничего не сообщили. Ничего, и Джордж-Герберт знал, что нужно было ждать.
Когда Кларенс Брэдфорд вошел в его кабинет, пропуская вперед молодую женщину, одетую несколько экстравагантно, макияж которой с трудом скрывал ее молодость, старший инспектор понял, что его помощник нашел таинственную Дору и что они уцепились за первое звено цепи.
— Вот она...
Кларенс усадил свою спутницу напротив Моргана, который, прищурившись, смотрел на неё. Дора испугалась этого человека, похожего на Будду, которого она каждый день видела в витрине антикварного магазина на Воудоу-стрит. Что ему было нужно? Она была уверена, что не сделала ничего; противозаконного, почти ничего... Молодой полицейский, который привез ее, прислонился к двери и курил сигарету с безразличным видом. Было бы лучше, если бы ее встряхнули, чтобы она могла закричать и разрядить нервы, но это молчание... Горло у неё сжало. Ей было страшно.
— Имя?
Грузный человек едва прошептал этот вопрос, и она поняла сразу, что он обращался к ней. Тем же тоном, бесстрастно он повторил:
— Имя?
Она сделала усилие, чтобы ответить, но не смогла унять дрожь в голосе:
— Дора Карпентер.
— Адрес?
— Палтинейс-стрит, 75.
— Профессия?
Она поколебалась, смущенная направленным на неё взглядом.
— Фотомодель.
Он изучал ее взглядом: платье, пальто, шляпу, перчатки, сумку. Она догадалась, о чем он думал, и быстро прибавила:
— У меня есть друг.
— Один?
Она покраснела, но вывернулась:
— Бывает, я их меняю.
— Конечно... Возраст?
— Двадцать три года.
В общем, у неё был храбрый вид. Должно быть, целый ряд поражений, неудач, глупостей привели ее к этой печальной профессии. Глядя на неё, Толстяк Морган думал, что у него могла быть дочь такого же возраста, и в нем поднимался гнев против общества, которое он защищал и которое было не способно защитить двадцатилетних девчонок от того, что они были вынуждены выходить на панель. Ей же показалось, что толстяк был недоволен. Она отважилась на старую песенку:
— Мне не повезло...
И это, конечно, было правдой. Филлис тоже не повезло. Они вообразили, что можно выбраться из этой гнусной жизни, не поработав, не попотев, единственно благодаря тому, что они не уродины и хорошо сложены, и вдруг в один прекрасный вечер их находят в грязной комнате прирезанными, как животных. Но как им объяснишь? Они не поймут того, чего не поняли многие поколения сумасшедших девиц, живших до них!
— Вы знаете Филлис Балеброк?
— Это моя лучшая подруга!
— Когда вы ее видели в последний раз?
Странно, но ей задавали этот вопрос. Наверное, Филлис попала в передрягу. Дора не хотела усугублять дело, но с другой стороны...
— Когда вы ее видели в последний раз?
— Вчера, около шести часов.
Ей снова стало очень страшно. Она чувствовала, что невидимая сеть вот-вот опутает ее.
— Она ни о чем не беспокоилась?
— Беспокоилась? О, нет! Скорее, напротив!
— Объясните!
— Она показала мне стопку денег... Думаю, там было фунтов сто.
— Откуда у неё были эти деньги?
— Один мужчина... Она мне сказала, что мужчины так глупы, что у них можно выудить столько денег, сколько захочешь, если хорошенько взяться за дело.
— Она ошибалась.
Дора никак не понимала, к чему вели все эти вопросы. Может быть, этот тип, который дал Филлис монеты, донес на неё? Да, но в этом случае ими занимались бы не в Скотланд-Ярде. Мисс Карпентер была не очень сведуща, но все же знала, что Скотланд-Ярд занимается только серьезными делами. Что же Филлис могла натворить?
— Она вам не сказала имя этого великодушного благотворителя?
— Нет... Я и не спрашивала!
— Почему же? Сто фунтов — это сумма, верно?
Сто фунтов, это, конечно, сумма! У Доры никогда не было такого богатства, и она вспомнила, как у неё защемило сердце, когда она увидела столько денег в руках подруги. Ей так не везло! Но она не осмелилась попросить у Филлис немного. Так не делается, впрочем, Филлис — она была уверена в этом — не оставила бы ее в беде.
— Так почему же вы ее ни о чем не спросили?
— Был неподходящий момент!
— Правда? Почему?
Опять эти «почему»! Разве всегда знаешь, почему действуешь так, и не иначе? А этот толстяк, разве он без конца размышлял, как нужно поступать?
— Потому что она была слишком счастлива, и я не хотела ее раздражать!
— Счастлива из-за этих денег, как я понимаю?
— И из-за своего билета на скачки.
— Какого билета?
— Другой парень подарил ей билет на скачки, которые должны были состояться в тот день.
— Он просто так подарил ей билет, ничего не требуя взамен?
— Если билет выиграет, то...
Она резко остановилась, будто в порыве целомудрия.
— То?..
Она пожала плечами. Уж не хочет ли он, чтобы она ему все описывала?
— Вы сами понимаете...
— А имя этого парня вы тоже не знаете?
— Нет. Филлис торопилась, она кого-то ждала.
— Кого?
— Еженедельного друга, одного старика... Ей казалось, что время тянется очень долго, потому что сразу после она хотела пойти узнать, выиграла ли ее лошадь.
— Она выиграла?
— Вот этого я не знаю, но не думаю. Потому что она бы мне обязательно сказала, это точно!
— Как же? Вы должны были встретиться сегодня?
— Нет, но она бы зашла ко мне или в кафе «У Тима» на Грик-стрит, где меня всегда можно найти.
В кабинете снова установилась тишина. Дора спрашивала себя, уж не смеялись ли над ней полицейские? Если бы был только молодой, она бы не очень беспокоилась, но толстый... со своими полузакрытыми глазами. Засыпал он, что ли? Она почти не дышала.
— Высыпьте все из сумки на стол!
Она подпрыгнула от этого приказа. Голос стал резким, повелительным.
— Вы слышали или нет?
Она поднялась и, открыв сумочку, высыпала ее содержимое перед полицейским, который разобрал все при помощи линейки: носовой платок, губная помада, ключ, карандаш со вставным грифелем, ассигнация в один фунт, две ассигнации в десять стерлингов, несколько монет по десять пенсов. Толстяк Морган взял в руки сумочку, пощупал ее, понюхал, осмотрел швы, потом вернул Доре.