— Таня!
Она вырвалась из темноты туда, где они только что расстались. Бежала, летела, как птица, не видя, не замечая ни ухабов, ни кочек. А вот и он — мчится, как ветер, навстречу.
— Таня! Я забыл отдать тебе медальон! Внутри мой адрес. Этот медальон подарила мне моя бабушка. Ты вернешь его мне, когда я приеду к тебе в Союз…
У себя в комнате, закрыв дверь на ключ, Таня достала из кармана куртки медальон. На крышке были выгравированы очертания Палестины. Внутри лежала крохотная полупрозрачная бумага. Адрес. По-арабски. И по-русски. Несколько слов: «Прощай, Таня. Люби меня долго. Я приеду к тебе в Ленинград, когда Палестина будет нашей».
Прошел день. Таня не выходила из комнаты. Ей не хотелось ни есть, ни пить, да и видеть никого не хотелось. Лишь вечером следующего дня вышла она в холл, чтобы узнать, что там, в Ливане. С тех пор, что бы ни делала и где бы ни была, Таня рассчитывала свое время так, чтобы непременно посмотреть программу «Время». В ней почти каждый раз говорили о событиях в Ливане. Если рядом шумели, Таня уходила на другой этаж, чтобы услышать каждое слово, видеть каждый кадр: а вдруг промелькнет Тайсир?
Время шло. Жизнь текла, как обычно, размеренно и спокойно. Тоска и тревога не оставляли Таню. И все же, как ни странно, она жила с ощущением счастья. В ней постоянно звучал, как песня, голос Тайсира:
— Таня, ты меня понимаешь? О, если бы ты чувствовала все, что есть в моем сердце к тебе…
Она мысленно переживала заново все их встречи, все разговоры. Однажды Тайсир сказал ей:
— Я много думал: время ли нам сейчас любить? И решил — да, если в груди запылает огонь настоящей любви. Любовь будет помогать борьбе.
Она не знала еще, что у ее любви не будет счастливого конца, но догадка сверкнула уже, опалив ей душу: они с Тайсиром не встретятся больше. И чувство стало переливаться в память. Любовь-память…
С нею в сердце надо было работать, учиться, шутить, заниматься зарядкой — просто жить.
Так впервые Таня сама, через собственную радость и боль поняла, как не проста дорога жизни, какие горькие минуты суждены человеку. И какое это благо — жить, любить, страдать. Да, несмотря ни на что, жизнь прекрасна! Только бы не иссякала в человеке радость и жажда жизни.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Поставлена последняя точка. Книга окончена. Еще раз, мысленно, встретилась я с моими палестинскими друзьями, вспомнила наши беседы. Однажды речь зашла о том, что западная пресса постоянно твердит о нарушении прав человека. Как возмутился тогда Марван.
— Убивать безоружных стариков и детей, сделать заложниками целый народ, лишить израненный город воды, хлеба, электричества, устроить бойню даже в день памяти жертв Хиросимы, 6 августа, сбросить на Бейрут вакуумную бомбу и после всего говорить, что где-то нарушаются права человека? — взволнованно говорил он.
В эту ночь мне было не до сна. Снова видела я палестинцев, их глаза, слышала их голоса.
Яхя Цобхе:
— Мой брат, он уже убит в Бейруте, говорил, что ракеты запускались специально по подвальным помещениям, где прятались люди. Американцы дали Израилю новейшую военную технику, чтобы испытать ее на мирных жителях Ливана. Вначале все засняли с воздуха. Потом данные аэрофотосъемки закладывались в компьютеры, а они наводили ракеты точно в цель. Все, что могло гореть, выжигали фосфорными бомбами.
Джехад Сааси:
— От них страшные ожоги. Я видел таких раненых, когда лежал в госпитале. Вся кожа у человека — сплошная рана. Во время израильского налета меня ранило кассетной бомбой. Этот большой контейнер падает прямо с неба, а в нем снаряды, размером с кулак. И таких снарядов в одном контейнере сотни штук. Они разлетаются в разные стороны. Каждый снаряд разрывается на двести осколков. Эти бомбы изготовлены в Америке.
Араб Салех:
— Моего брата изрешетила насквозь такая бомба, а бабушку сжег фосфорный снаряд. Ей сделали пересадку кожи, и она бы выжила. Но израильтяне окружили Бейрут, не пропускали лекарства. Она просила все время пить… Я выбежал на улицу и выпросил у чужой женщины флягу воды, но когда принес, моя бабушка уже умерла.
Амар Абурашед:
— Наши отцы ушли из Бейрута, чтобы прекратить этот ад. Израильтяне говорили, что уничтожат палестинцев за семьдесят два часа, а не взяли Бейрут и за три месяца. Четырнадцать тысяч палестинцев сражались против стотысячной армии, у которой танки и авиация. Бейрут горел, но не сдавался. Тогда бойцы решили оставить город, чтобы избавить людей от новых страданий.