и очертание вертолета. Его длинное, смутное и хвостатое тело громоздится, словно туша кита. Кит с пробоиной в брюхе. Внизу, из какой-то щели, сочится желтый свет. Все трое подкрались, заглянули внутрь.
–Ух, как у них отлично! – прошептала Таня.
Уютное помещение, плюшевые кресла. Команда вместе с местными подростками сидела прямо на полу. Один из них играл на гитаре, остальные пели про крокодила.
–У-у-у… – по-волчьи завыла Надя.
–Во здорово, совсем как волк! – шепотом одобрила Таня.
–Ав-ав-в! – гавкнула Надя. – Мя-ау-у!.. Фр-р!..
–Похоже. Точь-в-точь! – сказала Таня. Вовка свистнул.
Из вертолета повысовывались лица, лучи фонариков разлиновали поляну. Девчонки и Вовка помчались с хохотом к тропе, спрятались за деревьями.
– Пойдем быстрей, на танцы опоздаем, – сказала Надя.
– А как темно-то, страшно! – Таня прижалась к Вовке.
– Ничего, с Вовкой не страшно. Надо спешить, а то у них скоро отбой…
– Ха-ха. Несчастные студенты, – сказал Вовка. – У нас скоро тоже практика будет, только не в лесу, а на заводе.
Они быстро зашагали в темноту. Блеснула вспышка. Все кругом на миг стало четким, как на фотографии.
–Ай! Что это, молния? – воскликнула Таня и чуть съежилась…
–Зарницы. – Вовка погладил ее по волосам.
Еще одна мигнула зарница. Резче запахло цветами, сеном, травами и еще чем-то особенным, ночным. Может, это запах зарниц? Надя изо всех сил втянула в себя этот резкий и безбрежно свежий воздух… Сердце замирало.
Ничего вокруг не было, кроме него! Ей показалось, что кузнечиковый звон – повсюду, он бьется о незримые стволы, раздается все гулче, звонче. Словно исходит из самой глубины ночи и сливается,
и – в то же время – слышно каждого кузнечика в отдельности. Один звенит бархатно, вкрадчиво. Другой, где-то рядом, гремит по-мальчишечьи ломко, с перебоями. Цык-цык-цык – и вдруг остановится, отдыхает. Затем опять: цык-цык-цык – и снова затихнет.
Искорки зеленые, ясные ползают, перемигиваются в стихии травы. Капель огоньков. Светляки. Ищут друг друга, сигналят, как звездочки космоса.
Навстречу – кто-то с фонариком. Фигура приближается. Вовка светит на дорогу, ей навстречу.
– Валерия Федоровна? – изумленный Танин голос. – Вы?!
Это и впрямь тетя Лера.
– Обыскалась вас, – отвечает тетя Лера, – как чувствовала, на танцы удерете…
– Но, Вале…
– Тихо!.. – шепчет тетя Лера. – Слышите? Кузнечики-то… А?.. Нет, вы только послушайте! Тот, слева, на терцию ниже этого. Упоительная ночь!.. Я и представить себе не могла! Хорошо, что вышла…
– Валерия Фе…
– Тихо, тихо! – поднимает палец тетя Лера. Голос у нее какой-то незнакомый, особенный. – Чувствуете? Необыкнове… необыкновенная ночь! – захлебывается она от избытка чувств. – Ах, какая ты, Танюша, бесчувственная! Это ощущать надо, ты же музыкант!.. Необыкновенная! Пойдемте купаться!
– Да… вроде вода холодновата, – осторожно возражает Вовка.
Купанье ночью с тетей Лерой кажется ему чем-то абсурдным.
– Нет, девочки, я решительно хочу купаться! – настаивает старая преподавательница. – Такая ночь!
Таня наводит на нее свой фонарик, вглядывается пристально.
– Темно. Утонем еще.
– Тогда отправимся в лагерь, где танцы, – неожиданно заявляет тетя Лера. – Махнем?
Это уже совсем странным кажется подругам. Они чуточку смущены.
– Танцы уже кончились, – говорит Надя. – Поздно уже.
Тетя Лера лихо заламывает на затылке панаму.
– Все равно, я танцевать хочу!
– Но политехи спят давно… – поясняет Надя.
– Какие такие «политехи»? Знать не хочу никаких политехов. Это что, гномы? – кипятится тетя Лера. – Вы что, в гномов верите? Айда на танцы.
– Ну, студенты это, – встревает и Вовка. – Спят они…
– А мы их разбудим! Ночь полна очарования. Волшебная ночь… Глядите, светляки! Идемте будить студентов!
– Неудобно, Валерия Фе…
– Уж лучше купаться…
Надя и Вовка почтительно берут Валерию Федоровну под руки, увлекают по тропочке вправо, к реке.
– Искупаться, правда, неплохо сейчас, – поддакивает Надя.
– Идемте, – соглашается тетя Лера. – Только давайте потушим фонарики, а то светляков распугаем.
Четыре легкие стройные фигуры спускаются темным холмом к реке. Гладь воды уже видится издали, отблескивает под звездным небом… Безостановочно звенят кругом цикады и всякие ночные кузнечики… Где-то за кромкою леса мигают зарницы. Ночь – не ночь, а густое, душистое зелье, настоянное на травах, сене и ягодах. Валерия Федоровна смеется, как девчонка.
Фитк снова замолк, и я выпала из той волшебной душистой ночи. Мы опять сидели в тесной оградке могилы, и я с сожалением подумала о девочке Наде, умершей так рано и похороненной здесь. Но у нее было так много эмоций, такие впечатления, такая волшебная ночь, которая и не снилась мне даже. У всех этих людей в жизни были горячие, сильные чувства и свой островок радости.