Но когда они поравнялись, она остановилась.
— Вы что, следите за мной, что ли? — В ее голосе слышалась жалкая, чуть ли не презренная мольба о том, чтобы ее подбодрили и успокоили. Это не было обвинение, она, казалось, просто сбита с толку и ищет помощи у первого встречного.
— Нет, мисс, что вы, — просто ответил он, хотя кожа у него на скулах слегка натянулась. — Я иду туда, а вы — туда.
Она кивнула.
— Я знала, что не следите, — грустно размышляла она. — Знала, что ошиблась. — Она скорбно приложила тыльную сторону ладони ко лбу. — Весь день я думала…
— Я впервые вас вижу.
— Знаю. И я вас прежде не видела. Право, не понимаю, что заставило меня сделать это. — В ее беспомощности было что-то детское.
Он пошел дальше.
Она пошла дальше.
Он остановился и оглянулся, беззвучно выругавшись сквозь стиснутые зубы.
Затем повернулся и снова пошел за ней, хотя от его анонимности ничего не осталось. Его придется заменять, он уже для этой цели не годится.
Освещенная киноафиша отбросила на нее яркий желтый свет. Казалось, она заметила это, только когда прошла ее и тьма снова стала обволакивать ей спину. Тогда она повернулась и подняла голову, чтобы посмотреть. Увидев кинотеатр, девушка будто только сейчас сообразила, что может быть такое место, открыла сумочку и порылась в поисках денег. Потом направилась к окошечку кассы, купила билет и вошла в зал. И все это без единого взгляда на рекламные афиши, ярко сверкающие по обеим сторонам от входа и над головой. Просто попасть в зал, казалось, для нее гораздо важнее, чем посмотреть сам фильм.
Мгновение спустя он тоже купил билет, пересек пустой вестибюль, протянул билет контролеру у входа и погрузился в зеленоватую темноту, от которой немного рябило в глазах, как если бы где-то поблизости поблескивала под луной вода.
Освещая ему путь во мраке, загорелся карманный фонарик, за его лучом тускло блеснули медные пуговицы.
— На какое место села девушка, которая только что вошла передо мной? Она входила последней, только что.
Капельдинерша вздыбилась.
— Вы с ней? — подозрительно спросила она.
— Не важно, я не донжуан. — Он сунул под свет фонарика свою зажатую в ладони бляху. — Быстрей. Куда она пошла?
— Вон туда. — Женщина указала на какую-то дверь на противоположной стороне партера. В темноте ее было не видно. О ее наличии там говорила лишь стеклянная оранжевая табличка наверху.
— О-о, — только и выговорил он, не сделав ни шагу.
Вошли еще двое зрителей. Капельдинерша повела их на свободные места. Когда они свернули и исчезли из виду, лица всех троих светились бледно-зеленым светом.
Он продолжал смотреть на дверь.
Капельдинерша вернулась. Теперь уже бледно-зеленым светом светился ее затылок.
— Там кто-нибудь есть? — спросил он. — Я имею в виду, там кто-нибудь дежурит?
— Наша сотрудница.
— О-о, — протянул он.
Вошла еще одна парочка зрителей, они громко ссорились, но тут же притихли, попав в молчаливую темноту.
— …Уже полфильма прошло.
— …Ну, тебе же непременно хотелось домыть посуду, ты не могла сделать это, когда мы вернемся домой.
— Ш-ш-ш, — тактично напомнила им капельдинерша.
Она ушла с ними, а вернулась одна.
С экрана донеслась автоматная очередь, и он нервно вздрогнул и посмотрел на дверь.
— Я о ней… Зайдите туда на минутку. Прошу вас.
Она послушно направилась туда, но до противоположной стороны так и не добралась. За какой-то дверью послышался приглушенный крик. Дрожащий крик пожилой женщины. Затем раздался глухой звук, как будто перевернули тяжелый стул.
Оранжевая полоска побежала вертикально вниз, дверь открылась. Показалась голова седовласой женщины, над ней была занесена для удара рука; капельдинерша резко повернулась и метнулась в противоположную сторону.
Вслед ей несся хриплый голос:
— Позовите управляющего! Позовите управляющего! Там что-то случилось!
Когда капельдинерша пробежала мимо него, он бросился вперед, но уже на бегу понял, что спешить нет смысла.
Глава 9
Ожидание: глубокой ночью
Рид поспешно укладывал вещи в сосискообразную белую полость, по форме напоминающую спортивную сумку.
«Быстрей! — то и дело в страхе шептала она, пристально вглядываясь сквозь занавески, которые закрывали поверхность всей стены алькова или комнаты, в которой они находились. — Быстрей!»
Свет они не включали, и однако же ей было видно каждое его движение. Казалось, снизу, а может, и сверху его освещает какой-то косвенный свет, создавая своего рода яркий сумеречный эффект.
И каждый раз, когда она шептала это настойчивое «Быстрей!», он шепотом же отвечал: «Я не могу пойти без кашне» или «Я не могу пойти без моих таблеток» — и добавлял что-нибудь еще в переполненную сумку.
Вдруг какой-то мужчина всунул туда к ним свою голову, так близко к ее лицу. Занавески напоминали ленты, которые можно было раздвигать по желанию чуть ли не в любом месте. Это оказался Шон. Неожиданность его появления нисколько не испугала ее, она боялась за другое и боялась другого.
«У вас осталось не так уж много времени, — зловеще предупредил он их. — Вам лучше поторопиться».
«Папа, ты слышишь, что он говорит?» — умоляла она.
Рид оторвал взгляд от сумки.
«Я не могу поехать без моего вязаного жилета», — твердо заявил он.
Голова, Шона исчезла так же неожиданно, как и появилась. Его уже там не было.
Она повернулась и подбежала к отцу, ломая перед ним руки.
«Он не станет ждать, если ты будешь еще возиться. Возможно, он уже ушел. Он может отказаться от выполнения задания и бросить нас здесь одних».
Отец застегивал сумку.
«Ну, я готов!» — заявил он наконец.
Она взяла его за руку, и они осторожно двинулись к занавескам, он волочил за собой спортивную сумку, которая тянула их назад, как якорь.
«Нам придется идти побыстрее, если мы хотим оказаться хотя бы по другую сторону этих занавесок», — увещевала она его.
И попыталась раздвинуть занавески, что было так легко еще мгновение назад. Сейчас же у нее ничего не получалось.
Вдруг голова Шона появилась снова, только на этот раз у них за спиной, с противоположной стороны алькова.
«Не туда, — взвинченно предупредил он. — Сюда. В ту сторону уже не выйти. Один из них уже там, затаился и ждет».
Они знали, кого он имеет в виду под ними; у нее по спине пробежали мурашки. Они с Ридом отпрянули оба в самый последний момент. Даже прикосновение к занавескам с той стороны угрожало опасностью.
Они вновь пересекли комнату, направляясь туда, где находился Шон. Его рука раздвинула занавески, они опустили головы и прошли. Она заметила у него на ладони прикрепленный полицейский щит, нечто вроде талисмана, гарантирующего безопасность, но действующего только на таком вот близком расстоянии.
Когда они вышли наружу, он вошел через занавески внутрь, туда, где прежде были они. Он и они поменялись сторонами.
«Разве вы не идете с нами?»
«Идите по внешнему проходу, — предупредил он. — А я буду находиться на одном уровне с вами, только за занавесками. Если вам станет страшно в пути, протяните руку между занавесками, и вы коснетесь меня, узнаете, что я здесь».
Занавески, казалось, тоже соответствующим образом изменили конфигурацию: они уже не располагались квадратами вокруг алькова, а шли, образуя перегородку между Шоном и ими, по прямой вдоль прохода, по которому они должны были следовать, чтобы выбраться в конце концов к выходу и безопасности. Эта коварная перемена нисколько ее не напугала: напугать ее по-прежнему могло только одно.
Проход, по которому они сейчас пошли, был смутно узнаваем как один из коридоров их дома, однако всякое понятие пропорции, особенно относительно длины, исчезло. Хотя там было тускло и сумрачно, как в гроте, каждая складочка занавесок выделялась довольно отчетливо.