Заметив стоящего рядом Иоанна (все они слышали, как умирающий Иисус поручил молодому апостолу заботиться о Своей матери), Марфа добавила:
— Конечно же, Иоанн, мы всегда рады тебя видеть. Она также пригласила Марию, жену Клеопы:
— Лазарь остается в Иерусалиме с остальными учениками, поэтому у нас много свободного места.
Жена Клеопы поблагодарила Марфу, но отказалась.
— Мой муж опасается, что Каиафа попытается арестовать всех последователей Иисуса. Он думает, что будет безопаснее, если я вернусь в Эммаус. Но я приду, чтобы помочь вам, когда вы пойдете к гробнице в первый день.
При наступлении сумерек маленькая группа плачущих вошла в Вифанию и обнаружила, что небольшой городок не смог избежать последствий землетрясения. Они заметили, что старая стена у дороги была разрушена, и увидели несколько накренившихся амбаров. Когда они дошли до дома Марфы, то с благодарностью отметили, что он не претерпел сильных повреждений. Женщины с Иоанном подождали на улице, пока Марфа зашла внутрь, чтобы зажечь лампу.
Самая молодая Мария начала плакать. Затем, будто во сне, заговорила мать Иисуса:
— Весенний воздух сегодня ночью такой чистый и мягкий. Он совсем не такой, каким был днем! Я отчетливо помню такую же ночь более тридцати четырех лет тому назад, когда ангел Господень пришел и сказал мне, что я буду Его матерью.
Мария Магдалина, продолжая всхлипывать, села и устремила внимательный, изучающий взгляд на лицо этой особенной женщины, освещенное светом пасхальной луны.
Мать Иисуса продолжила:
— Теперь я знаю, что имел в виду пророк Симеон. Когда Иисус был младенцем, Симеон предсказал, что меч пронзит мою душу. Он говорил именно об этом дне.
Марфа появилась в дверном проеме, и все вошли в ее дом. Трепещущий свет, струящийся из глиняной лампы, танцевал по стенам и потолку, в то время как небольшая шокированная группа несколько часов сидела в тишине, глядя на маленькое пламя. Мария была благодарна своей сестре за то, что она пригласила всех сюда. Пребывание рядом с теми, кто больше всего любил Его, согревало ее сердце. Она безмолвно сидела, уставившись в одну точку, загипнотизированная маленьким огоньком. Вернуться к реальности ей помог ночной мотылек, который упал с опаленными крыльями, обожженный лампой.
В опустошительной скорби этого дня Марфа забыла добавить в лампу масла, и, по мере того, как они смотрели на светильник, маленькое пламя из–за отсутствия горючего медленно угасало. Один за другим скорбящие располагались в разных углах жилища, чтобы отдохнуть перед рассветом. Время от времени посреди ночи кто–нибудь издавал непроизвольный стон или рыдание, когда ужасная реальность событий прошедшего дня всплывала в сознании.
Мария лежала на своем обычном месте, на кушетке около кухни. Несколькими днями ранее Лазарь снова занес в дом с крыши над кухней летнюю черепицу. Поэтому она могла смотреть вверх и видеть звезды. Они были такие ясные и красивые. Почему в мире так много страданий и смерти? В своем сердце она молилась: «Отец, я не понимаю, зачем все это случилось, но я верю, что Ты добр, потому что Иисус говорил, что Он такой же, как Ты. Я по–прежнему буду Тебе доверять. Но, пожалуйста, помоги мне понять. Как я могу жить без Него?» Каким–то образом после общения с Отцом Мария почувствовала знакомый мир, и в конце концов, совершенно измученная, она погрузилась в сон.
На следующее утро они оделись по–субботнему. Желая избежать многолюдства, они отправились в маленькую синагогу в Вифании. Там было мало народу — дети до двенадцати лет, поскольку они были еще слишком малы, чтобы идти на праздник, и несколько стариков, которые были уже слишком немощны, чтобы идти в Иерусалим. Все остальные отправились в город на Пасху.
Субботние часы, которые всегда были так насыщенны и благословенны с Иисусом, теперь без Него казались пустыми. Старый раввин встал, чтобы читать что–то из пророков, и решил обратиться к свитку Исайи с того момента, где он остановился на прошлой неделе: «Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у^огатого, потому что не сделал греха и не было лжи в устах Его. Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению; когда же душа Его принесет жертву умилостивления. Он узрит потомство долговечное и воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его. На подвиг души Своей Он будет смотреть с довольством; чрез помазание Его Он, Праведник, Раб Мой, оправдает многих и грехи их на Себе понесет» (Ис. 53:4—11).
Прежде чем раввин закончил чтение, скорбящие ученики начали переглядываться в изумлении. Взгляд другого говорил каждому о том, что все они думают об одном и том же: «Неужели это Мессианское пророчество говорит об Учителе?» Они вспомнили, что три года тому назад Иоанн Креститель объявил об Иисусе: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира».
Вернувшись домой, Марфа накрыла скромный стол, но никто не притронулся к еде. Когда все собрались вокруг стола, Иоанн сказал: «Теперь я понимаю, что имел в виду Учитель, когда говорил: „Могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься"» (Мф. 9:15).
Чуть позже, в эту же субботу после обеда, из города возвратились Лазарь и Фома. Маленькая женская компания засыпала их вопросами.
Эти два ученика представляли собой интересную пару. Лазарь был неисправимым оптимистом, в то время как Фома часто концентрировался именно на негативе.
— Сегодня пасхальное служение в храме прошло в полном смятении, — сказал Фома. — Всем известно, что, когда вчера Учитель испустил дух, тяжелая завеса в храме разорвалась сверху донизу, открыв Святое святых!
Лазарь добавил:
— Священники в храме говорили, что будто бы рука ангела разорвала завесу надвое.
— Да, но первосвященник утверждает, что это произошло в результате вчерашнего землетрясения, — добавил Фома циничным тоном.
Лазарь продолжил:
— Сегодня мы также слышали, что духовные вожди подходили к Пилату и попросили, чтобы сотник и его солдаты охраняли гробницу. Они говорят, будто мы можем задумать украсть тело Господа.
— Они пошли к Пилату в святую субботу? — вступил в разговор наивный Иоанн. — Какие лицемеры! Когда они заставили Пилата осудить Иисуса, то не зашли даже в зал суда, потому что вокруг были люди, а они якобы не хотели осквернять себя.
Марфа нахмурилась еще сильнее:
— Дело не в этом, Иоанн. Мы уже знаем о вероломности этих людей. Вопрос в том, как мы сможем закончить умащать благовониями Его тело, когда гробницу охраняет сотня солдат?
Солнышко село, и, помолившись, группа последователей Иисуса разошлась в разных направлениях. Лазарь и Иоанн вернулись в Иерусалим. Фома, боясь, что оставаться в Иерусалиме слишком опасно, решил побыть вместе со своим двоюродным братом в Вифании. Женщины разошлись по домам друзей, чтобы собрать необходимые масла и ароматы. Никто из них не решил, каким образом они пройдут мимо римских солдат или отвалят массивный камень, но, несмотря на это, они планировали вернуться к гробнице на рассвете и завершить начатое дело, а также еще раз попрощаться со своим Иисусом. Никто из женщин не сомкнул глаз в эту ночь. Шок, пережитый вследствие убийства Иисуса, и тревожные события прошедшего дня не давали им расслабиться, смущали и пугали. По дыханию других женщин Марфа знала, что никто из них не спит. Поэтому за два часа до рассвета она поднялась и зажгла масляную лампу.