Но Таня, застывшая от ужаса видела, как полицаи отпустили веревки, к которым был привязан партизан. Она даже не поняла сразу что произошло. Скованная ужасом, девочка не могла пошевелиться. Люди, крестясь, падали на колени. В небо поднялся общий стон людского горя. А Таня стояла и смотрела на кровавое месиво, которое осталось висеть на верхушках двух берёз. Она не помнила, как Коля, подхватил её на руки и прижал к себе. Как полицаи и фашисты стреляли вверх голов рыдающих и проклинающих их людей и разгоняли их по домам.
Тогда Таня находилась ещё долгое время в стопоре, из которого никто не мог её вывести, кроме мамы, которая, посадив её на колени и прижав к себе, целуя горячую голову дочери, плача, тихо читала ей молитвы, прося у Бога не лишать разума невинного дитя. Толи тепло материнского сердца, то ли молитвы дошли до Всевышнего, но ночью Таня, так же, как и сейчас, поднялась с кровати и, прислонившись спиной к стене, горько заплакала, пока Маша, не обняла её и, положив рядом с собой, тоже горько заплакала.
Ужас увиденного и пережитого долго преследовал Татьяну и во взрослой жизни.
***
Вот и сейчас, вспомнив эти ужасные дни своего детства, Татьяна Аксёновна привстала и попробовала опереться спиной на диванную подушку.
– Мама, ты опять плачешь? – подошедшая Рита помогла матери сесть удобней и промокнула катящиеся из её глаз слёзы, – мама, но что же ты так сердце своё рвёшь, – она накапала в мензурку успокоительных капель.
– Да, вот, наверное, скорого заберут меня к себе, мои родные. Родители, брат Коля, Маша…
– Ну что ты говоришь? Может, они все живы, а ты их хоронишь.
– Ну, что ты, Риточка, не успокаивай меня. Колю с Машей в Германию угнали, да наверняка они в концлагерях и погибли. Живы были бы, отозвались. Да старше они меня были, сколько годков то им было бы сейчас… Что ты… А я помню, как их проклятые нелюди в Германию угоняли…
Совсем звереть стали фашисты, когда Красная Армия пошла в наступление. Всех более менее крепких мужиков, женщин, парней и девочек подростков, как наша Машенька, всех загнали по машинам, кто сопротивлялся, расстреливали… Сколько людей полегло. Представляешь, им наша собака понравилась. Так и её увели с собой. Только так и пропали наши Коля с Машей. Как мама убивалась… А через год, не поверишь, вернулся наш Тарзан. Вот бывает же такое. Уши и хвост обморожены, худой, измождённый, но добрался до дома. А мама как поняла, что это наш пёс, так и разрыдалась. Кричит: – сгинули мои детушки, погубили их ироды проклятые. А ты говоришь, найдутся.
– Мамочка, всё равно, уже столько лет прошло, а ты всё плачешь.
– С годами, не можешь вспомнить, что вчера было, а вот события из своего детства, так и предстают, так и стоят перед глазами. Память не вырезать, не связать в узелок, не закинуть в мусор. Нельзя забыть. Она, наша память не даёт забыть, то, что мы пережили. Да и разве можно такое забыть?
Я тебе рассказывала, как Коля с ребятами на поля ходил за картошкой. А когда угнали наших ребят, что они придумали, эти изверги. Правда, это случилось в соседней деревне Потаповке. Согнали детишек от трёх до десяти лет и заставили идти по минному полю до Буда-Кошелёво, а это примерно девять километров. Как ты думаешь, сколько маленьких душ тогда они погубили?
А нашу деревню сожгли, проклятые. Дотла сожгли. Время пришло отступать им, так совсем озверели фашисты. В ноябре сорок третьего, помню, мама собрала нас, малышню и мы в лес с некоторыми соседями подались. Спрятались на болоте. И во время убежали. В деревню каратели нагрянули. Арестовали большую группу жителей, загнали в амбар и подожги. Уже в партизанском отряде, я слышала, как кто-то маме рассказывает, что когда сжигали деревню Лозов в амбаре, одна мать говорит своему сыну: – Зачем ты надел резиновые сапоги, в них дольше будешь гореть… А сколько таких деревень они сожгли? Наша Рогинь, соседнюю деревню Лозов, Зоболотье, Струки, поселки Красное Знамя и Культура. А Хатынь?
Нам ещё повезло, мы у партизан оказались. Помогали им как могли. Собирали по лесам оружие и боеприпасы на местах боев. В Лозовском и Рогинском лесах было найдено много вин¬товок, несколько пулеметов, а уж гранат и патронов…
***
Население района с первых дней оккупации начало борьбу с оккупантами. Было принято решение о создании партизанского отряда. Костяком отряда стали жители Будакошелевщины, а также бойцы и командиры Красной Армии, вышедшие из немецкого окружения или бежавшие из немецких лагерей для военноплен¬ных.
28 ноября 1943 г. силами бойцов и командиров 4-й Бежецкой, 323-й Брянской, 96-й Гомельской, 260-й Новгород-Волынской стрелковых дивизий был освобожден райцентр Буда-Кошелёво, а 5 декабря Буда-Кошелёвский район был полностью освобожден от немецко-фашистских захватчиков.