— А почему же нет? — сказала Геленкина мама. — Когда захочет, пускай и приходит.
— Ну и чудеса! — Йожко зашагал домой веселый-развеселый.
Геленка стояла у деревянной калитки и глядела ему вслед.
— Придешь? — крикнула она мальчику вдогонку.
— Завтра же и приду.
— Обязательно?
— Обязательно.
ВОРОБЕЙ
А раз Йожко шел в школу и нашел на дороге мертвого жаворонка. Собственно говоря, это был не жаворонок, Йожко просто думал, что это жаворонок. Держа птичку за лапки, он нес ее, чтобы показать мальчикам. Когда он вошел в улочку, которая вела к школе, его остановил дядя Глознек.
— Куда ты несешь этого воробья? — спросил дядя Глознек.
— Это не воробей, а жаворонок.
— Чего-чего?
— Жаворонок это.
Дядя Глознек сплюнул, а потом нагнулся, чтоб получше разглядеть воробья.
— И это, говоришь, жаворонок? Если это жаворонок, так воробей, стало быть, ты. Жаворонок, тоже скажешь! Если это жаворонок, так где у него хохолок?
— Какой хохолок?
— У жаворонка-то ведь на голове хохолок, а у воробья на головке ничегошеньки нету, — растолковывал дядя Глознек. А потом выпрямился и, сверкнув глазами, строго посмотрел на мальчика: — Слушай-ка! Этого воробья ты подстрелил?
— Я не стрелял.
— Ну, ну, эти ваши рогатки я на куски изорву! — пригрозил он пальцем.
— Какие рогатки?
— И уши вам оторву. Раз, говоришь, нету у вас рогаток, так и знай, уши оторву. Давай сюда! — Дядюшка Глознек протянул руку и отобрал воробья.
А тем временем подошли и другие ребята. Говорить ничего не говорили, только стояли и слушали.
— А что вы с ним сделаете? — спросил Йожко.
— Чего-чего?
— Что вы с ним сделаете, спрашиваю.
— Чего уж с ним делать? Закопаю, и все дела. Но если у кого найду рогатку, я вот так схвачу его за уши да вот так, вот так и отвинчу их. — Он схватил за уши Тоно Дольного, который был мастер стрелять из рогатки, и порядком оттаскал его за уши.
КОСОБЕНЯ
Самую старшую гусочку звали Кособеней. Белехонькая она была, чисто снег, и только на голове — маленькая черная шапочка.
Правое крыло у нее было сломано и чуть не волочилось по земле.
— Куда тебя несет, Кособеня? — кричали гусочке, когда она сворачивала с дороги.
Кособеня, бывало, бежать, остальные гуси за ней. Все гуси вскоре расправляли крылья и взлетали вверх. А Кособеня только вздымала пыль на дороге.
— Глядите, глядите, — указывал Янко Якубец на черноперого гусака, который крыльями касался телеграфных проводов.
Йожко глядел на дорогу. Кособеня бежала и махала над дорогой одним крылом так, что за ней подымался столб пыли.
Кособеня вылупилась еще в прошлом году и поначалу совсем не росла. Меньше всех гусят была в стае, что тут будешь делать! Идет, бывало, с выпаса или на выпас, никак не поспевает за стаей, а на озере, так и не догнав ее, стоит и жалобно попискивает. Все гусята уже летать научились, а она — еле по земле тащится.
— Что это с ней? — ломал голову Йожко, которому всегда в конце концов приходилось брать ее на руки и нести.
— Научится, — успокаивал его Душан.
— Нет, не научится.
— Сама не научится, мы научим.
— Как это научим?
— Не твоя забота!
И вот как-то раз Душан взял гусенка из Ножкиных рук, погладил по головке и чуть поиграл с его маленькими крылышками. А потом вдруг решил, что хорошо бы его слегка подбросить.
— А ничего с ним не случится? — спросил Йожко.
— А чего ему станет!
Душан поднял гусенка повыше и выпустил из рук.
— Ну видишь, летает! — завизжал он радостно и побежал за гусенком.
Йожко повеселел.
Душан взял гусенка еще разок. Попробовал подбросить его еще выше.
— Боится, — закричал Йожко, но гусенок уже летел, и, казалось, даже попытался свернуть, словно хотел изменить направление.
Душан поймал его снова и теперь уже полез с ним на скирду.
— Что ты хочешь делать?
— Увидишь.
Душан остановился у кромки скирды, поглядел вниз, поглядел да и развел вдруг руки. Гусенок пискнул и упал камнем в траву.
— Ты убил его, — заплакал Йожко.
Душан все еще стоял на скирде. Потом сел в солому и тоже расплакался.
Но гусенок вскоре зашевелился. Поерзал, поерзал и бегом за своей стаей.
Мальчики успокоились, утерли слезы.
— Ничего с ним не случилось?
— Вроде бы ничего!