Паула: Я не понимаю.
Роберт: Мне неприятно об этом говорить.
Паула: О чем?
Роберт: Обо мне и о том, чем я занимаюсь. Да мне будет в сто раз легче сказать тебе то, что ты хочешь от меня услышать. Лондон клевый. Ух, как я там зажигал, с коротко стриженной брюнеткой, ночи напролет. Паула, я дерьмо, и ничего больше. Совсем ничего. Ну, что тебе еще неясно, чего ты никак не можешь понять?
Паула: Я вообще ничего не понимаю.
Роберт: Знаешь, в чем разница между мной и Петрикой? Петрика промаялся дурью у вас на виду, так сказать, на местном уровне. А я сделал то же самое, но в Бухаресте.
Роберт обезоруживающе смеется, довольный собственной шуткой.
Роберт: Я пшик. Сигаретный дым.
Паула: И всё равно. По сравнению с другими ты многого добился.
Роберт: О да… За четырнадцать лет я тиснул несколько сот статеек в бессмысленные газетенки, которые никто никогда не читает. А теперь вместе с однокурсниками по филфаку мы выпустили общий сборник. Причем за свои деньги.
Паула: Подожди. Ты же говорил, что у тебя свой поэтический сборник?
Роберт: Поэзия… Какое громкое слово. Так, беспомощные зарисовки.
Петрика выдает свое присутствие.
Петрика: А ну-ка, поцелуй ее, писатель, чего ждешь? Взасос, а? Не видишь, что ей хочется?
Петрика подходит ближе.
Роберт: Ты что тут делаешь?
Петрика: А я че, разве не рассказывал тебе, что мне дома не в кайф? Мне может, только с вами и хорошо.
Роберт: Рад слышать. Вот только я уже ухожу.
Петрика: Не понял.
Роберт: Спать пора.
Петрика: И ты мне ничего не скажешь? Ну тогда пусть Паула скажет. Паула, ты, это, разрешаешь?
Паула: Петрика, ну чего ты хочешь?
Петрика: Врезать ему один раз в морду. Можно?
Роберт: Чего-чего?
Петрика: В морду тебе хочу врезать.
Роберт: Сейчас?
Петрика: Ага. Черт тебя знает, когда ты еще приедешь. Я, может, тогда уже стареньким буду, сил не хватит.
Роберт: Ну так давай. Врежь мне. Только побыстрее, а то я тороплюсь.
Петрика хватает его за руку.
Петрика: Ты чего? Не понял, что я не шучу? А ну-ка, постой. Нам, может быть, всё еще приятно тебя видеть.
Роберт: И за что ты мне хочешь врезать?
Петрика: Вот за то самое.
Короткая пауза. Все трое смотрят друг на друга.
Паула: Иди домой, Петрика.
Петрика: Ша, а то и тебе навешаю. Видишь, я пока тихонько, чтобы проблем с соседями не было.
Паула: У кого? У меня или у тебя?
Петрика: Да ты не щелкай клювом, красавица. Стой спокойно, я ж не скандалить пришел. Я вон даже не пьяный. Так, выпил только. Уж ты мне поверь, в этом-то я разбираюсь. Чтоб выпить да не напиться, в этом Петрика мастер. Ну, че ты смотришь на меня? Я кто? Кафельщик, дерьмо, другим словом. Я по разным странам, как футболисты или артисты, или там прочие важные шишки, не ездил, но поеду. Я, может, просто не знал, чего мне в жизни надо, чего я хочу на самом деле. Зато теперь знаю. Я с тобой хочу, Паула, весь мир с тобой объездить хочу. За мой счет, Петрика платит.
Роберт: Счастливого пути.
Петрика: В рот те ноги, да ты че, не понимаешь, да?
Роберт: Что?
Петрика: Не, а че он вообще тут делает, а?
Паула: Петрика, успокойся. Что значит, что он тут делает? Домой он меня провожал. И я вообще не понимаю, с чего это я должна тебе объяснения давать.
Роберт: Было темно…
Петрика бьет его в зубы.
Петрика: Я че, тебя спрашивал? Так какого хуя? Сказал, заткнись, так и заткнись. Я с тобой еще потом поговорю, у меня сейчас к Пауле дело есть.
Паула: Петрика, успокойся.
Петрика: Слушай, ты, артист. А когда тебя тут нет, ты думаешь, кто ее провожает? Не знаешь, а? Одна она ходит, умник ты наш. И по темноте одна, она у нас девушка смелая. Да если б она темноты боялась, я б ей давно фонарь купил, и нет проблем. А, принцесса? Петрика тебе всё на местном уровне решит, нам для этого столичных интервенций не надо.