Антонов воюет с «рыночниками»; дело нехитрое. Но одно — воевать с теми, кто рынок фетишизирует, полагая его идеалом не только экономическим, но и — «духовным», для кого сытость действительно является смыслом и целью человеческого существования. И совсем иное — с теми, кто, стоя на христианских позициях, признают рынок необходимым минимальным злом, ибо он — единственная форма «торгового взаимоустройства» людей, которая, не претендуя на создание «царствия божия на земле», ненасильственно позволяет каждому человеку выбрать свой путь — путь купца, продающего все, чтобы купить жемчужину Царства Небесного, или путь богача, утешающего себя тем, что закрома его полны, и не ведающего, что завтра умрет. Одно дело спорить с кадетами, и совсем другое — с октябристами; одно — с теми, кто считает, что «право сильного», право богатого и удачливого и есть Справедливость, и совсем другое дело — с теми, кто убежден, что справедливым может быть только Бог, а дело человека — быть праведным. Антонов воюет с последними. Антигероями его статьи (чисто экономической стороны не касаюсь, — не специалист) становятся Лариса Пияшева и Василий Селюнин, ибо цель их — «смазать в нашем сознании различие между социализмом и капитализмом, чтобы облегчить решение задачи насаждения[24] идеологии торгашества, которая имеет мало шансов на успех, пока основная масса населения нашей страны остается приверженной социалистическим ценностям, принципу социальной справедливости». Что в этом пассаже «националистического» и «великодержавного», не пойму; зато коммунистического в нем очень много. И прежде всего — иллюзия, будто все призваны в этот мир для получения равной доли счастья; что у руля власти могут и должны находиться не богатые, знатные и компетентные, а бедные, честные и справедливые; что цель общества — не помощь нуждающимся через систему налогов и фондов, и ограничение капитала лишь в той мере, в какой он подавляет сам себя через излишнюю монополизацию, — а полный отказ от имущественного и классового расслоения общества…
И разве не теми же самыми социалистическими идеалами воодушевлялся Аркадий Салуцкий в статье «Умозрения и реальности» (1988, № 6), когда противопоставлял фермера — крестьянину, как «капиталиста» — «социалисту», или когда в беседе с застарелым марксистом профессором Сергеевым (многие помнят его энергично-однообразные выступления на съезде РКП) защищал идею плана и распределения как идею опять же справедливую? И здесь я тоже не вижу ничего специфически русского; нужно хорошо забыть историю России, чтобы утверждать, будто «фермерское» начало не свойственно ей; нужно отречься от крестьянского опыта русского Севера; нужно отвергнуть с порога столыпинские проекты земельных реформ…
Единственное «национально-религиозное» обоснование, которое дает право публицистам «НС» называть свой социализм русским, — это последовательное отрицание идеи революционного насилия, кровопролития.[25] То есть — своего рода христианизация социалистической идеи. (О чем впрямую и пишет Антонов.) Но ведь христианские ценности не обращены к обществу и его устройству; они обращены исключительно к личности (а в идеале — к Собору личностей). Если кесарь требует подать — что же, дадим, но сами мы — Божьи; если есть возможность стать свободными — станем, а если призваны в мир рабами — останемся в том звании, в каком призваны; если хочет богач спастись, он услышит мольбу Лазаря о подаянии, а не хочет по смерти пребывать в лоне Авраамовом — дело его; мир же во зле лежит, и любая попытка не себя лично из этого зла вытащить (да хоть за волосы, как то делал один небезызвестный литературный герой), а зло изъять из состава мира, в том числе социального, без крови невозможна История — и европейская, и отечественная — демонстрировала то не раз, да все не впрок.
24
«…решение задачи насаждения» — так в подлиннике; вообще с русским языком у многих авторов «НС» дела обстоят не ахти как; особенно это заметно, когда они на партийно-советском эсперанто начинают рассуждать о насилии над русским языком; «Мы становимся свидетелями противоборства двух антагонистических по духу культур…» — М. Дунаев. Роковая музыка (1988, № 1).
25
Впрочем, и с кровью в конечном счете тоже невозможна; тут заключена сатанинская хитрость.