– Мне хорошо с тобой, ты любишь полных?
Борька лишь кивнул. Он не мог себе представить, что будет говорить в такой момент, а выяснилось, что ничего говорить не надо.
– Ну–ка, повернись!
Он не понял, как Лора оказалась сверху. Он видит ее полную грудь с темными кругами сосков. Она берет его ладони и кладет себе на грудь, и обрушивает на него всю тяжесть своего тела. Сознание уносится на несколько секунд, а когда возвращается, это уже не тот Борька, не мальчик. Ушел в прошлое Санька, ушла в прошлое Наташка в одуванчиках, он видит, как его руки держат роскошную грудь молодой женщины, ее огромные соски напряглись и выпирают. Он касается пальцами сосков, и ему кажется, что ее вес увеличивается вдвое, его сознание снова мутится, но по–другому, он чувствует приближение конца, ему удается на какое–то время удержаться, и Лора кончает первой. Можно расслабиться, он сдал этот экзамен.
Лора закуривает и протягивает ему сигарету. Борька мотает головой, он слишком боится, что мать учует запах.
– Don't like small penises. You lucky gotta big one.
Эта фраза будет сопровождать его всю жизнь.
В ее зрачках отражается горящий уголек сигареты, смятый клинекс торчит между ног, груди тяжело опали на стороны. Она тушит сигарету.
– Fuck the condom! Just stop, I know you can! I'm coming to you, big prick!
Ее кровать была узка для двоих и Борька сидел у нее в ногах. Лора развернула клинекс, обмотанный вокруг его пениса и удивленно спросила:
– А ты не еврей?
– Как не еврей, с чего ты взяла?
– Ты ж не обрезан!
Еще одно новое слово: "circumcision". Борька не понимает, чего ей от него надо, записано в паспорте еврей – так еврей. "Wanna more" забыто. Лора зажигает еще одну сигарету и долго объясняет ему то, что известно в Израиле каждому ребенку.
– Ты мне нравишься, – заявляет Лора напоследок, – но у меня свои принципы, так что в следующий раз гони гондоны и обрезание. – Она так и сказала "get condoms and circumcision". – И не трепись, я не хочу, чтобы Рон узнал. Пошли еще потанцуем, я тащусь от Битлов.
Первым делом Борька отправился за обрезанием. Он и представить не мог, что это так больно, то есть не сама операция, а когда свежеобрезанный пенис увеличивается, как и положено, в размерах и норовит без наркоза разорвать наложенные под наркозом швы. Пришлось сидеть три недели дома и учить иврит – любое другое занятие неминуемо вызывало эрекцию, он и так просыпался по утрам от острой боли. Рон приходил каждый день посочувствовать. Он как–то заикнулся, что Лора хочет его навестить, но Борька взмолился:
– Ты что! Я даже телевизор не смотрю, чтобы случайно не встал.
Через месяц он был вознагражден, его овчинка явно стоила маленькой выделки. Лоре понравился, как она выразилась, "a big one and а clean one". Взамен он тоже поставил условие: он хотел звать ее Лаура. Она согласилась, но только наедине.
В ту незабываемую пятницу Лаура, недавно сдавшая водительский экзамен, выпросила родительский "форд", и вечером они поехали на пляж. Ей хотелось прокатиться с ветерком, продлить удовольствие от вождения. Поначалу она вела машину, закусив губу и вцепившись в руль, а Борька, в семье которого машины никогда не было, с завистью следил за каждым ее движением, особенно за ее полными загорелыми ногами, когда она, переключая передачи, выжимала сцепление. У Нетании они свернули на пустынное в тот час приморское шоссе и домчались до самой Хайфы. На шоссе Лаура почувствовала себя свободнее, она даже попросила Борьку прикурить для нее сигарету, и он неумело чиркал спичками, гаснувшими от рвущегося в окна свежего морского ветра. Лаура посмеивалась над ним и нетерпеливо понукала, но потом смилостивилась и достала из специального гнезда круглую автомобильную зажигалку, которой не страшен встречный ветер. Они передавали друг другу сигарету, и ее дым, свист ветра, скорость движения, мелькание встречных огней, освещавших на мгновение ее лицо, строго проинспектированая упаковка в кармане, предвкушение того, к чему они неминуемо приближались, пьянили Борьку, давали такое новое и доныне неизведанное ощущение свободы.
На диком пляже не было никого, кроме таких же, как они, редких парочек. Группка солдат с оружием сидела вокруг костра и пила пиво. Сердце у Борьки дернулось и упало в желудок – в Союзе в такой ситуации надо было поскорее разворачиваться и давать деру – встреча случайной парочки с пьяными солдатами ничем хорошим окончиться не могла.
– Может, нам поискать другое место? – осторожно спросил Борька.
– Зачем? Здесь полно места, просто отойдем подальше.
– А солдаты... нам не... помешают?
– Так даже хорошо, никто и не подумает пристать, особенно когда ребята рядом. – Лаура, как заправский водитель, потянула ручник и выскочила из машины. От костра на них смотрели с завистью.
Борька пожалел, что купил всего лишь тройную упаковку.
После всего он уговорил ее окунуться в море, был конец ноября, но еще совсем тепло, вода за двадцать, ему в самый раз, а она жутко визжала. А потом она взяла в рот его вымоченый в соленой средиземноморской воде "а big one and а clean one". А потом Лаура предложила ему собственный деликатес: горьковатый вкус моря, сладковатый вкус женщины.
А потом они вдвоем, обнявшись, вопили на весь пляж:
I could tell the world
A thing or two about love
I know little girl only a fool
Would doubt our love
And all I gotta do is thank you girl
Что чувствовал на хайфском пляже в ту теплую ноябрьскую ночь московский подросток, привыкший с опаской и оглядкой пробираться от школы к собственному дому? Что он понял про Израиль, где пьющие пиво солдаты, если надо, придут на помощь? Что девочка, которой он понравился, хочет его близости и прямо говорит ему об этом, а не натравливает на него полкласса прыщавых ведьм? Что всеподавляющая власть родителей кончилась, и что это он, Борька, ориентируется в окружающем мире гораздо лучше своих предков, слабо понимающих, что им говорят на почте и в банке? Что началась новая жизнь, и это его страна, что он хочет быть здесь, и нет для него другого места на земле, и никогда не будет? Что он может быть самим собой, Борькой, и что не нужно быть ВСЕГДА НАЧЕКУ?
Любовь, свобода, секс, невиданный и невозможный! Растаяли все границы реальности, в своих мечтах и снах он не мог и представить такого. ЛАУРА!! Она затмила все в его жизни.
* * *
Барух никогда не представлял себе реальный секс с мужчиной, эпизод с Санькой – не в счет, а сейчас он задал себе вопрос: что такое мужская любовь – тоже размер члена и бабки, или она все–таки реально существует?
Женатый мужик, плюс два (две), сорок восемь, поглядел на пустой стакан из–под виски и решил, что хватит. Он собрал за собой порочащие улики и отправился в душ, а потом в спальню. Керен ждала его, она бросила на пол газетное приложение и выключила свет. Она прижалась к нему и принялась тихонько, как кошка, царапать коготками его грудь. Обычно Барух реагировал незамедлительно, но сейчас ему не хотелось секса, а хотелось лишь уснуть. Поцарапавшись еще немного, Керен со вздохом отвернулась и заснула, сделав в точности то же самое, что сделал бы и он. А к нему сон не шел. Он вторую ночь подряд, пока Керен спала, усаживался к экрану и перечитывал рассказ Энни Пру.
"I'm stuck with what I got, caught in my own loop. Can't get out of it."
История Энниса дель Мара и Джека Твиста захватила его. Он решил для себя, что на следующий день он снова отправится в кино во что бы то ни стало.