Барух вступал на территорию отеля, как на неизведанную землю, где индейцы если и не съедят его в ту же минуту, то через полчаса повесят сушиться его скальп. Однако ему очень приветливо улыбнулись из–за стойки, номер был гораздо лучше, бассейн был больше, а температура воздуха ниже, чем он ожидал.
– Relax, – сказал он себе, оглядывая из окна бассейн.
Обстановка напоминала день здоровья, организованный преуспевающей фирмой на модном курорте. Молодежь сидела вокруг бассейна, потягивая пиво, поглощая мороженое, сладости и джанк из пакетиков. Плескались в воде, обнимались, смеялись, травили анекдоты, курили. Барух спустился вниз и пристроился на шезлонге в дальнем углу. Воистину, день здоровья! Народ бросался мячом в бассейне, прыгал в воду с бортика, что было строжайше запрещено, вплоть до выдворения, но никого не собирались выдворять. В воздухе висели брызги воды и отчаянный визг. Если бы сюда привели детский сад, то порядка, наверное, было бы заметно больше. Постепенно Барух стал подмечать некоторые отличия от обычной публики: обнимающиеся пары девушек или парней, группки по трое–четверо однородного состава. Объятия показались ему слегка нарочитыми. Некоторые юноши щеголяли в обтягивающе–белом исподнем, хвастаясь выпирающим хозяйством. Впрочем, было много смешанных пар, пришедших просто порезвиться.
Появился DJ, которого приветствовали неистовыми криками, плеском воды, всеобщим энтузиазмом. Заиграла громкая музыка, техно, которую Барух не слишком любил. Посреди всеобщего бедлама он не заметил, что за ним пристально наблюдают. Когда, взяв пластиковый стакан пива, Барух подошел к своему шезлонгу, на нем разлегся какой–то парниша.
– Пардон, – потревожил его Барух, – здесь занято.
– А–а, извини, я думал, тут никто не сидит, – парнишка встал, оглядывая Баруха с ног до головы, слегка задержавшись на плавках.
– Рядом свободно, – Барух осторожно поставил пиво на пол и уселся на свое место.
– Ты один?
– Да.
– Ждешь кого?
– Да нет.
– Ищешь?
– Кого?
– Не знаю, вообще, – парень смотрел, как Барух отхлебывает пиво.
– Да нет.
– Я тебя раньше не видел, ты что, в первый раз здесь?
– Ага.
– Слушай, а зачем ты кольцо надел? – парень оказался глазастым.
– Женат, вот и надел, – Барух посмотрел на свое кольцо с досадой на собственную тупость.
– Ну ты даешь, женат! А где он?
– Не он. Она.
Парень округлил глаза. Баруху было не совсем понятно, по какому поводу такое удивление, но, почувствовав за спиной движение, он оглянулся и обнаружил за спиной двух танцующих девиц, извивающихся в такт музыке. Босая блондинка с веревками на ногах, в черном бикини, с аляповатой медалью на груди двигалась под музыку, подняв руки. Прижавшись к ней сзади, охватив одной рукой ее грудь, а другую положив на бедро, целуя шею и плечи, двигалась вместе с ней коротко стриженная брюнетка в голубом топике и обрезанных по колено джинсах.
– И она знает?
– Что знает?
– Ну, про тебя.
Барух не ответил. Как выясняется, он и сам ничего про себя не знал.
Тем временем танцующие девушки оставили друг друга и перекинулись на подвернувшихся под руку парней, втягивая в свой круг все больше и больше участников. Музыка становилась громче и веселее, и быстрее, и не было никакого свального греха, а была только самозабвенно отрывающаяся молодежь. И пиво быстро кончилось. Барух встал, чтобы принести еще.
– Тебе пива взять?
– У меня с деньгами как–то туго, – парень посмотрел на него с надеждой.
– А, пустяки.
Барух осторожно, чтобы не задевать танцующих, пошел обходить затененную терраску с диск–жокеями, как вдруг наткнулся на Лору. Он даже остановился, как пригвожденный – настолько девушка была похожа на Лору. Через пару секунд Барух сообразил, что это была копия той давней двадцатилетней Лоры–колобок: тот же рыжеватый цвет волос, округлый выпирающий животик, толстоватые бедра, полные, стремящиеся в стороны груди и... обнимающий ее плечи худенький мальчик на голову выше нее. Вот только волосы, в отличие от прямых лориных, вились пышными кудрявыми прядями. В тон моде и вопреки законам физики цветастые шортики были гораздо ниже последней точки, на которой они могли удержаться, из–под них, ясное дело, торчали белые трусики. Приглядевшись, Барух понял, что девица совсем не похожа на Лору.
– Спасибо, – дожидавшийся его парень осторожно принял из рук Баруха пластик с пивом.
– Пустяки, не стоит.
– Амит, – парень протянул руку.
– Барух.
– Слушай, а ты действительно женат, не заливаешь?
– Действительно, и дети есть, две дочки.
– Жена знает, и ничего?
Барух пригляделся к нему повнимательней. Амит был высоким парнем лет под тридцать, примерно одного с ним роста: высокий лоб, курчавые рыжеватые волосы. На нем была простая белая футболка и белые тряпичные брюки, не совсем соответствующие кричащей пестроте окружения. Большой нос, полные чувственные губы, почти полное отсутствие бровей. Черную сумку Амит бросил под шезлонг.
– Как это ты, в Эйлате и без денег?
– Так получилось, долгая история, расскажу, если хочешь. А в Эйлат добрался на попутках, повезло – ребята от самого Тель–Авива довезли, поставил палатку на берегу, а сюда всех пускают бесплатно по случаю парада.
– Ты из Тель–Авива?
– Из Тиры.
– Как это? – Барух подумал об арабской деревне.
– Тират Кармель.
– А...
– Знаешь, где это?
– Да, конечно.
– Слушай, Барух, ты какой–то странный.
– А что?
– Ведь ты не гей?
– А черт его знает.
– Не голубой – за версту видно. Ты на девок пялишься. Разве нет?
– Сам не знаю, честно.
– В тебе все кричит, что ты здесь чужой.
– Ты тоже как-то не похож на других, а еще говоришь.
– Я–то гомо, а вот что ты здесь делаешь – непонятно.
– Пытаюсь в себе разобраться.
– И что, получается? – Амит проговорил это насмешливо, было видно, что он совершенно не верит Баруху.
– Слушай, я с утра ничего не ел, может, пойдем в ресторан?
– Я же тебе сказал, что я на нуле, только если пригласишь.
– Пошли, – Барух поискал глазами, куда бы бросить стаканы из–под пива.
– Оставь, уберут.
– И то верно.
Они молча прошли через лобби в пустой ресторан отеля. Музыка от бассейна сюда едва доносилась.
– Пиво, вино или что–нибудь покрепче?
– Пиво.
Барух заказал бочкового пива, и они углубились в меню.
Он пытался незаметно разглядывать своего нового знакомого. Лет тридцать или чуть меньше. Не жлоб, явно привык к интеллектуальному труду. Спокойный, не суетится, ведет себя естественно, хотя явно напросился на угощение.
– Слушай, Амит, – Барух решил, что все равно кому, хоть первому встречному, а выговориться он должен. Даже лучше, если первому встречному. – Я расскажу тебе свою историю. Знаешь, ты вот говоришь, что я не отсюда, что я чужой, это верно, но я и сам не знаю, где я. Я потерял ориентиры, еще вчера все казалось таким простым и ясным, а сегодня все запутано до последней степени, и я не знаю, кто я такой...
Амит улыбнулся и перебил его:
– Знаешь, как это называется, Барух? Это называется – "выйти из шкафа"! Поверь мне, мы все прошли через это. Здесь нет ничего нового, нет ничего особенного, все проходят через этот барьер. Это всегда болезненный удар по психике – признать себя самого таким, какой ты есть, перестать стесняться самого себя и других. Но, если вдуматься, почему мы получаем этот удар? – Амит протянул руку через стол и накрыл своей ладонью его ладонь. – Только потому, что общество хочет нанести нам этот удар. Общество, даже самое продвинутое, не признает нашего права на существование. Люди декларируют, что они толерантны, политкорректны, как ни назови, но в глубине души они не имеют в виду ничего из того, что они говорят. Всегда чувствуешь, принимают ли тебя сквозь зубы, потому что не принято коситься на геев в современном обществе, иначе заклюют, или человека совершенно не волнует, кого ты любишь, он искренне считает, что это твои проблемы, а не его. Только таких очень мало.