— Шао, у меня есть щенок!
— Щенок? А ты не врешь? — переспросил я на всякий случай.
— У дедушки собака недавно щенков принесла, и он подарил мне одного. Щенок весь рыженький и злющий-презлющий!
Я тут же решил предложить ей поменяться на что хочет, но потом подумал, что не стоит связываться, ведь она тогда совсем нос задерет. И вместо этого сказал:
— А мне Шеу обещал щенка подарить.
Хоа сделала презрительную гримасу:
— Ну, когда еще у Пушинки будут дети!.. Если тебе понравится Рыжик — бери, я отдам.
— Правда? А ты не обманешь?
— Зачем мне тебя обманывать? Только ты за это помоги мне сделать курятник!
— Ты же говорила, что у тебя есть!
— Он очень тесный, а я скоро еще несколько кур собираюсь купить.
— Это ты для себя или для нашего кооператива?
— Конечно, для кооператива. Если у меня будут еще четыре курицы, то первое место мое!
Я согласился и пообещал выстроить новый курятник. Она, оказывается, совсем не знала, как это делается.
Я потом видел ее старый, весь кривой, покосившийся, как шалаш на плантации после урагана.
Хоа заверила, что завтра вечером я могу приходить за щенком, а если я раздобуду денег, то она поможет купить утят.
— Так и быть, — сказал я, — получишь своего черного дрозда. Можешь приходить с клеткой.
— Спасибо, только ты научи меня, как за ним ухаживать. У меня птицы почему-то долго не живут.
Мы пошли вместе, и Хоа по дороге рассказала, как ей досталось от нашей учительницы и Сунга за ту историю, из-за которой вышла драка с Сыонгом.
— Значит, это ты его подговорила? — спросил я.
— Ну да, я. Мне тогда и вправду показалось, что от тебя пахнет вином.
— Нечего было принюхиваться! Это ведь от бутылки пахло, просто затычка плохая.
Мы оба рассмеялись.
— Я ведь и впрямь решила, что ты пил, и ужасно рассердилась. Помнишь, учительница нам говорила, что детям это категорически воспрещается?
Конечно, помню! Больше уж я никогда не стану выполнять поручений Шеу. Мне даже от его жены тогда досталось. Она как-то зашла к моей сестре и, увидев меня, сказала: «И ты тут, негодный мальчишка! Нашелся помощничек!»
Я попрощался с Хоа и пошел домой. Значит, завтра вечером у меня уже будет щенок! Я его обязательно выучу, чтобы стал такой, как Пушинка, научу и на хомяков охотиться, и птиц со мной ловить. А курятник этот я за два вечера сделаю... Ох, ведь я же собирался к дедушке Тою! И, наскоро проглотив ужин, я сказал Ман:
— Пойду на Восточное озеро, ночевать останусь у дедушки Тоя.
— Зачем тебе туда? — стараясь говорить как можно ласковее, спросила сестра.
Последнее время она терпеливо выслушивала мои рассказы о школе и иногда помогала готовить уроки, особенно трудные задачки по арифметике, от которых мне почему-то всегда, едва раскрою задачник, хотелось спать. Я больше не боялся ее, как раньше, и сказал, что хочу просить денег на утят, а потом наймусь собирать ряску и отдам долг.
Сестра, видно, осталась мной довольна, даже погладила по голове и похвалила.
Какой молодец Сунг! Если бы он не поговорил с Ман, то в ответ на просьбу разрешить остаться на озере она отругала бы меня и никуда не пустила.
Итак, сестра согласна. Это меня очень обрадовало, и я бегом бросился в сторону озера.
Начинало темнеть. С поля одна за другой возвращались работавшие там бригады. Кое-где еще вели последнюю борозду. Белые цапли, на лету перекликаясь друг с другом, садились в бамбуковых зарослях, окружавших деревню.
По пути я от нечего делать считал цапель, думал о том о сем и сам не заметил, как добрался до места.
Вы никогда не были у нас на Восточном озере? Оно лежит, как черепаха, распластавшая четыре лапы по территории трех уездов. Сядешь на спину буйвола, чтоб переплыть озеро, и раньше, чем сгрызешь половину длинного ствола сахарного тростника, на ту сторону не доберешься. Наши старики помнят предание: оно говорит, что на дне озера схоронено много золота и всплывет это золото, как только кончатся «смутные времена». Рассказывая нам об этом, учительница прибавила, что сама она с детства живет здесь и много перемен за это время произошло, но только когда в селе образовали кооператив, она золото это своими глазами увидела.
— Много его было? — наперебой закричали мы.
— Очень много,— смеясь, сказала она.— Одних мальков в это озеро кооператив сколько выпустил! В нашем уезде пять тысяч семей — если считать, что каждая семья в день съедает рыбы вареной, сушеной или жареной десять штук, то всего, значит, нужно пятьдесят тысяч штук. И каждого запуска мальков нашему уезду хватит на два месяца с лишним. Так разве это не золото? Золото, которое вы каждый день едите с разными приправами!
— Рыба лучше, чем золото! Она такая вкусная! — единодушно решили мы.
Правильно говорит наша учительница. Золото в недрах озера — это рыба, а на поверхности озера другое золото — лотос.
Когда наступает пора цветения лотоса, вся поверхность озера кажется прекрасным блюдом, составленным из белых и розовых лепестков. Иногда меня берут с собой сборщики лотосовых зерен. Лодка плавно скользит среди больших листьев. Еще не раскрывшиеся бутоны покачиваются на водной глади между листьями, точно хотят о чем-то поговорить с вами. Все вокруг напоено сладким, нежным ароматом — лотосы на озере пахнут намного сильнее тех, что срезаны и стоят дома. Сборщики лотосовых семян говорили мне, что доход от одного урожая лотоса равен стоимости нескольких десятков тонн риса. Клубни лотоса очень вкусны, это лакомство. В листья лотоса очень удобно что-нибудь заворачивать, особенно соль, цветы лотоса ставят в вазы, лепестками лотоса можно сдабривать чай — они придают ему аромат, а зерна лотоса продают и у нас в стране и за границу[10].
Дедушка Той живет в шалаше на сваях, прямо посреди озера. Мама рассказывала, что он сторожил лотос еще тогда, когда меня и на свете-то не было. Дедушка живет один — ни жены, ни детей у него нет. Голова у него почти вся седая, а на шее длинный шрам. Он говорит, что это след серпа, которым когда-то ударил его слуга сельского старосты. Раньше я немного побаивался дедушку Тоя, но потом крепко подружился с ним. Он часто зовет меня к себе и, добродушно посмеиваясь, приговаривает: «Приходи, расскажу тебе истории про рыбок-резвушек!»
Он знал много историй, одна интереснее другой, например, о том, как дрались когда-то за Восточное озеро жадные богатеи, как вволю напился озерной воды бывший староста; рассказывал он и про чирков, про выпей, про тех птиц, что вьют свои гнезда прямо на лотосовых листьях; когда прилетают они, когда улетают, что едят; какие птицы боятся людей, какие нет... А я рассказывал ему о нашем классе, о школе, о ребятах.
Иногда мы с ним до поздней ночи засиживались за такими разговорами, уже летела обратно в гнездо выпь, а мы все говорили и говорили. А какими вкусными клубнями лотоса он меня всегда угощал! Всякий раз, приходя к нему, я съедал все, что было припасено в маленькой корзиночке. Правда, дедушка Той не позволял мне есть сразу помногу. Он отщипывал от клубня по кусочку и давал мне.
«Съешь слишком много, — говорил он, — уснешь так крепко, что не сможешь проснуться, и королева лотосов заберет тебя к себе в слуги. Что мы тогда твоему отцу скажем?»
Я отвечал, что совсем не боюсь, но сам невольно прислушивался: что это шумит всю ночь на озере? От страха я прижимался к дедушке и, когда он начинал зевать, толкал его, чтобы он не заснул. И все же я всегда засыпал раньше его. Так и не увидел я ни разу королевы лотосов, зато вволю наелся вкусных лотосовых клубней...
У озера я сложил руки рупором и трижды прокричал:
— Э-ге-гей!..
Сразу же донесся ответный крик:
— Ээ-ггее-ггеей!..
Это дедушка Той, только у него одного «э-ге-гей» получается так раскатисто и протяжно. Я увидел, что из шалаша вышел человек и стоит, глядя в мою сторону. Мы всегда обменивались с дедушкой Тоем таким условным криком, и теперь он уже знает, что это я. Человек отделился от шалаша и спустился в лодку, которая быстро пошла к берегу.