Остальные шли за ним. Ворота были приоткрыты — я не закрыл их, когда входил.
— Да, кто-то приходил, все принес, а сам убежал,— сказал Сунг.
Он закрыл ворота, и все пошли в дом. Мне было слышно, как они переговариваются:
— Кто же мог узнать о том, что мы здесь делаем?
— Вот уж не ждали — не гадали, а помощь пришла!
— Может, это твой отец, Сунг?
— Да нет. Если бы он пришел, то как бы ни торопился, обязательно бы заглянул, поинтересовался, как идут дела. Потом у нас дома и досок-то таких нет.
— Нет, это, конечно, не он. Ведь слышно же было, как доски стукнули и кто-то бросился бежать.
Вдруг я услышал, как моя сестра сказала:
— Кажется, это...
Я замер. А вдруг сестра узнала наши доски с наставительными изречениями? Или догадалась по бананам? Ведь только у нас росли такие крупные. Но сестра больше не проронила ни звука.
Остальные не переставали строить догадки. Наконец Сунг подобрал доски и дранку и отнес в дом.
— Нет, видно, все же существуют привидения! — смеясь, сказал он.
«Вот оно, то самое привидение, что все вам принесло, вот оно здесь, сидит под деревом, а вы и не знаете...» — думал я.
Кай взял банан, очистил и сказал с набитым ртом:
— Не иначе, как наш трудовой энтузиазм сильно растрогал этих трех добрых девиц, обитательниц рая.
Ман расхохоталась и тоже взяла бананы.
— Ну и обжора! Ты и тут быстрее всех успеваешь. Святые дары нельзя одному уплетать, со всеми делиться надо!
Она разделила бананы всем поровну.
— Не знаю, кто это принес, — сказал Сунг, — знаю только, что очень вовремя! Ну что ж, поедим, а потом за работу. Согласны?
Все сели во дворе и принялись есть бананы. Кай то и дело шутил и смешил всех. Он выпросил у Ман самый большой и, съев его, сел прямо на землю, сложил руки на груди, поднял голову вверх и, непрестанно кланяясь, заговорил:
— О добрые сестры, если вы и впрямь святые, молю вас, ниспошлите нам сюда еще парочку гроздей, а уж мы будем за вас так молиться, так молиться!.. О добрые сестры!..
И он жалобно захныкал.
Хоа, сидевшая рядом с Ман, так и покатилась со смеху. У меня и без того уже сил не было больше терпеть, а тут еще этот смех. Я с громким хохотом выскочил из своего убежища, подскочил к сестре, обнял ее и закричал:
— Это я! Это я!
Ох, как они удивились и обрадовались! Сестра только сказала:
— А я смотрю, доски больно знакомые...
Парни наперебой принялись спрашивать, как я узнал, что они здесь делают, и где все достал. Я не успевал отвечать. Потом я рассказал все по порядку и с самого начала: как я встретил Пушинку, как увидел Шеу, как проследил, что Сунг и Ман шли в храм, и как вчера вечером подсмотрел, что тут делают.
— А зачем ты принес нам доски и бананы? — спросил Сунг.
— Ну, доски для тачки, а бананы — потому что вы устали, подкрепиться...
Сунг обнял меня и прижал к себе. Взяв мои руки в свои, он, смеясь, спросил:
— Ты ко мне столько раз приходил, а меня все дома не было, ты не обиделся?
Я покачал головой:
— Совсем чуточку! А сейчас я вообще больше на вас нисколько не сержусь. И на Ман тоже. Вы мне теперь, наоборот, нравитесь.
Сунг поднялся и позвал остальных:
— Ну, ребята, за работу. Сегодня у нас новый помощник, «подмастерье». Только вот что: Хоа и Шао, я не хочу, чтобы вы здесь оставались допоздна. В девять — домой и сразу спать, ведь утром в школу идти!
— Я не согласна! — запротестовала Хоа. — Вот закончим работу, тогда и пойду!
Я поддержал ее.
Вот так я и стал «подмастерьем». Мне просто повезло, но уж теперь я все старание приложу, чтобы им помочь. Ведь я не кто-нибудь, а подмастерье!
Работали мы с подъемом. Первая тачка была закончена. Теперь, по словам Сунга, были точно выдержаны все размеры.
Все части были уже прилажены одна к другой, оставалось только смазать ось, и можно было опробовать тачку. Мы с Хоа то и дело нюхали, какой чудесный запах идет от свежеструганых досок. Я потрогал ручки и предложил Хоа:
— Давай нарвем листьев зуоя, отшлифуем ручки, они станут гладкими, тогда не занозишь руку. Ведь рогатку всегда ими шлифуют, она потом здорово блестит.
Хоа кивнула, и мы побежали искать листья. В траве трещали кузнечики и цикады. Отсюда, с поля, храм Трех сестер казался темным и заброшенным. Но сейчас я не чувствовал никакого страха. Наоборот, я готов был приходить сюда каждый день. Тайна храма была теперь мне известна. Никаких привидений там не было, а были только Сунг, Ман, парни — их друзья, тачка и мы с Хоа, участвовавшие в «рационализации сельхозтехники». Да, но не все еще раскрыто до конца, и нужно будет напомнить об этом Сунгу.
По дороге Хоа спросила:
— Где ты набрал столько досок и планок?
— Не твое дело!
— Не хочешь сказать, и не надо. Не больно-то нуждаюсь.
— Нечего было в тот раз задаваться и из себя невесть что воображать!
— Когда это я воображала? — возмутилась она.— Мне просто велели никому не говорить, вот и все. Я сама очень хотела тебе все рассказать, но нельзя же нарушать дисциплину!
Ну, если так... А то ведь я думал, что она совсем развоображалась. И я сказал Хоа, что завтра можно пойти на Восточное озеро и забрать доски, которые там еще остались. Она согласилась и сказала, что доски, наверное, очень тяжелые и нужно поговорить с Сунгом, может, он разрешит позвать Быоя и Тханга.
Мы принесли целую охапку листьев зуоя и принялись полировать ручки. Совсем скоро они стали очень гладкими, а потом начали блестеть как отлакированные. Сунг, Ман и парни увлеченно трудились над второй тачкой. Я краем уха слышал, как Сунг сказал Каю:
— Шао сам пришел помогать нам, по-моему, над этим стоит серьезно поразмыслить.
Я думал-думал, но так и не понял, что он хотел этим сказать. Над чем им нужно серьезно поразмыслить? Мне хотелось только, чтобы Сунг побыстрее все сделал, чтобы Шеу не мог больше говорить: «Тачка-качка — куцая тележка». Шеу вообще иногда говорит совсем как Фо Ти, мне это не нравится.
Когда Сунг оторвался от работы, чтобы попить, я сказал ему:
— Знаете, я до сих пор не понял, зачем Шеу лазил в храм. Помните, я вам рассказывал...
— Да-да, — сказал Сунг, — я чуть было не позабыл об этом.
Он взял фонарь и позвал Ман, Кая и Тхе — так звали другого парня, он был из одной деревни с Каем. Мы с Хоа тоже пошли с ними. Кай палкой тыкал во все стожки сена, соломы, груды опавших листьев, сваленные во дворе храма, и приговаривал:
— Посмотрим, не припрятал ли тут чего наш генерал от лени, генерал от самогона!
Долго искать не пришлось. Сунг только поддел ногой пук соломы, лежавшей под жертвенным столиком, как тут же обнаружился большой запас припрятанной посуды. Тут были и кувшины, и пивные бутылки с короткой горловиной, и горшки, и даже один изящный фарфоровый кувшинчик с узким горлом, всего восемь посудин. Мы открыли их — оттуда разило самогоном.
— Ну и ну, он даже и не думает меняться. А ты, Сунг, говорил, что он воспринял критику. Нет, ему все нипочем — ведь вот и милиция его тогда поймала, а он не исправился. Я помню, как он тогда клялся, что все бросит. Ничего не стоят такие клятвы! — сказала Ман.
Значит, вот для чего Шеу ходил в храм. Решил, что раз ворота и днем и ночью заперты — место надежное, никто не узнает.
Кай вытащил все бутылки и кувшины наружу и, нахмурившись, сказал Сунгу:
— Завтра же надо сообщить куда следует. Уж на этот раз Шеу нужно судить. Нечего попустительствовать его темным делам! Таких типов не перевоспитаешь...
Я был с ним согласен. Правда, в глубине души мне все же было чуточку жалко Шеу. Но, поразмыслив, я окончательно понял, что Шеу, выходит, и на самом деле плохой человек. Нет, больше я с ним водиться не буду. Правильно моя сестра говорит — он совсем не собирается исправляться. Но тут же я услышал, что сказал Сунг, и был этим очень удивлен. Да и как тут было не удивиться, ведь Сунг вот что сказал: