Я стоял и плакал, и тут откуда-то появился наш кот Полосатик и стал тереться о мои ноги, а потом разыгрался и, балуясь, царапнул меня. Я рассердился и хорошенько поддал его ногой, так что он отлетел чуть не на середину кухни. Он обиженно мяукнул и тут же прыгнул прямо в золу в очаге, поддел лапой пустую яичную скорлупу и принялся с ней играть. Он то отпрыгивал в сторону, сжавшись и отступая назад, то снова прыгал вперед и набрасывался на скорлупу, толкая ее лапой и переворачивая. Не рассчитав, он вдруг наткнулся на глиняный треножник над очагом, упал и кубарем покатился по полу. Когда ему наконец удалось встать на все четыре лапы, он выглядел очень смешно — вся мордочка выпачкана золой, точно у клоуна.
Я не выдержал и засмеялся. Вытерев слезы, я решил уже забыть обо всем и поиграть с котом, но тут послышались шаги Ман. Я снова отвернулся к стене и захныкал. Но глаза мои уже совсем были сухи, и, как я ни старался, мне не удалось вымучить ни одной слезинки. Ман испугалась, что я плачу с тех самых пор, и, вбежав в кухню, схватила меня за руку, вытащила на середину и ласково сказала:
— Перестань, ну перестань же. Ученик четвертого класса, а ревешь, точно маленький, как не стыдно! Будет тебе, иди поешь, я тебе самый вкусный кусочек оставила, вот посмотри-ка! А я пойду с нашими. Если отец спросит — скажешь, ладно? Она засучила брюки, взяла мотыгу и ушла.
Только я успел поесть, как зазвонил колокол, возвещавший конец полуденного отдыха и начало работы. Отец забрал плуг и ушел в поле. Я остался дома один. Взяв цаплю, я разделал ее у пруда, потом достал котелок и принялся готовить жаркое.
Когда все было уже готово, я наконец пошел к арековой пальме достраивать загон. Но, едва начав работу, вспомнил, что еще не сделал задание по арифметике. Завтра учительница наверняка меня вызовет. Пришлось оставить лопату, раскрыть учебник и приняться за задачки. Поле такой-то длины и такой- то ширины, с каждого шао[9] сняли по столько-то килограммов риса; сколько снимают со всего поля, если в год собирают два урожая? Я умножил длину на ширину, чтобы узнать площадь, потом количество килограммов риса, снимаемого за один урожай с одного шао, помножил на два, чтобы узнать, сколько снимают с одного шао в год за два урожая. Потом площадь в квадратных метрах помножил на полученные килограммы. Такая простая задачка попалась! Но ответ почему-то получился намного больше, чем в задачнике. Я стер все решение и переделал. Но сколько ни старался, никак не мог найти нужный ответ. Мне все это надоело, я бросил ручку и пошел играть с котом.
Какие у него, оказывается, длинные усы, намного длиннее, чем его мордочка! Дедушка Той с Восточного озера рассказывал, что в прежние времена в нашей деревне был староста, у него были длинные-предлинные черные усы, жесткие как у таракана. Начальник уезда однажды за что-то очень рассердился на этого старосту, схватил его за усы и стал таскать. Как только представлю себе эту картину, так сразу же до того смешно делается! В конце концов кот устроился у меня на руках и сладко замурлыкал, ему, видно, нравилось, как почесывают у него за ушком. Потом, я даже не помню как, мы с ним крепко уснули. А когда я проснулся, уже темнело.
Несмотря на темноту, я после ужина снова принялся за загон. Но тут отец позвал меня помочь подсчитать число заработанных трудодней. Когда я закончил подсчитывать, на дворе стало уже так темно, что хоть глаз выколи. Ночь была безлунной, и я ничего не мог разглядеть — ни где надо копать, ни где лежат колья и веревки. Пришлось опять все отложить до завтра. Я снова взялся за арифметику, но ответ никак не сходился. Потом я наконец сообразил, что у меня ничего не получается потому, что я не перевел площадь из квадратных метров в шао, эти-то шао и нужно было умножать на рис. Ну и осел же я! Весь вечер промучился над такой пустяковой задачкой.
Ночью я спал плохо, волновался. Загон был не готов, и уткам пришлось снова ночевать в хлеву. А что, если как раз сегодня, туда заберется лиса? Перед тем как лечь спать, я поставил у своей постели наготове большую палку и фонарь и попросил маму и сестру, как только они услышат крик Заячьей Губы, тут же разбудить меня.
Так прошло примерно полночи, я дремал и все время ворочался. Уже замолчал петух, замолкли цикады за домом; было слышно только похрапывание отца, да сестра во сне бормотала что-то невнятное, вроде того, что «пусть их, а мы все равно будем делать», наверное, все про свои дела, они что-то опять затевали. Из хлева не доносилось ни звука — полнейшая тишина, ни одного шороха. Я заснул...
Когда я проснулся, кричали утки. Я прислушался: крик доносился не со стороны хлева и сразу же прекратился. Я успокоился и снова лег, но точно вдруг что-то меня толкнуло, я встал, зажег фонарь, взял палку и пошел в хлев. Посветив, я увидел в углу трех утят и было успокоился, но, оглядевшись, обнаружил, что нет Заячьей Губы. Я обшарил все уголки, искал даже на берегу пруда — его не было. Пропал вожак, пропал мой самый любимый, самый проворный утенок. Милый мой Заячья Губа! Куда же тебя, бедняжку, утащила хитрая лиса? Что мне делать без тебя? Я сел, прислонившись к одному из столбов, подпирающих покрытие хлева, сгреб в кучу и крепко прижал к груди оставшихся утят и проплакал над ними до тех пор, пока не вышел отец и не позвал меня в дом.
III. ЗА ЧТО Я ОТЛУПИЛ СЫОНГА
Тханг и Хоа всем своим видом показывали, что водиться со мной принципиально не желают. На следующий день в школе они, едва завидев меня, отвернулись. Ну и пусть, не очень-то я в них нуждаюсь! Мне и самому не больно хочется знаться с такой обманщицей, как Хоа. Да и Тханг тоже хорош: вечно ученьем занят, какой от него толк! Из всех них мне один Быой нравится.
Когда мы построились, чтобы идти в класс, Быой оказался позади меня. Я этого не знал, но он толкнул меня кулаком в спину, я оглянулся и увидел его улыбающийся, огромный, как громкоговоритель, рот.
— Ну что, отважишься еще раз помериться силой на Каменистой поляне? Уж теперь я тебя уложу, до конца счета не встанешь!
Я насмешливо улыбнулся:
— Подумаешь! Меня Шеу еще парочке стоящих приемов научил! Нашел, кого пугать!
На перемене Быой предложил сыграть в «чижа».
— Ты вчера здорово на меня разозлился? — спросил он.
— Да нет, чего мне злиться! Знаешь, лиса утащила Заячью Губу...
— Ой как жалко! Это тот, с выщербленным клювом?
— Ага. Ты не можешь мне где-нибудь достать утенка ненадолго? Пока я наловлю рыбы, продам ее на рынке и куплю себе другого?
— Так у меня ведь цыплята. Ты уже говорил ребятам?
— Нет еще, боюсь...
— Чего бояться! Не ты же его съел, а лиса!
— Да, видно, придется сказать.
Быой меня успокоил. Конечно, не я же утенка съел, а лиса. Но потом я подумал и решил, что в конце концов все это случилось по моей вине, ведь это я не сделал загона. И к тому времени, когда я сообщал председателю нашего кооператива «Побеги бамбука» о гибели утенка, я уже твердо знал, что моей вины здесь намного больше, чем лисьей.
Председатель кооператива Ти был самым старшим у нас в классе и славился тем, что никогда никого не ругал. Сейчас он только и сказал:
— Ты нам план срываешь. Хорошо хоть, что вину признал. Договорись со своим звеном, чем будете восполнять недостачу.
Вот и все! Молодец Ти, не стал ругаться! Надо будет обязательно выбрать его председателем и на следующий раз.
После уроков я схватил в охапку портфель и вприпрыжку пустился домой. Всю дорогу я ломал голову, как мне раздобыть денег, чтобы купить утенка. Но откуда вот так, сразу, было мне их взять? Копилку я уже давно разбил: на то, что там нашлось, я и купил своих утят да еще резиновые сандалии. Наша курица пока только высиживала цыплят, но даже если бы они уже вывелись, их все равно рано было бы нести на продажу. Может, попросить денег у сестры? Она обязательно даст, если ее попросить. Но это будет нарушением устава. Нет, остается только один способ... Что ж, попрошу взаймы у дедушки Тоя и куплю такого же крупного, как Заячья Губа, утенка. Дедушка Той — караульщик лотосов на Восточном озере, мы со стариком очень дружим. А когда на Восточном озере будет много ряски, я наймусь ее собирать за плату и верну долг. Вот только когда собираешь ряску, приходится много времени в воде проводить, а в озере столько пиявок, ужас!