— Нет, Дурды-ага, ты сейчас иди домой, обрадуй семью. Не успел чабан выйти, как в правление зашел почтальон.
Он принес газеты, журналы и два письма, адресованные Хошгельды.
— От кого эти письма? — осведомился Покген.
— Это вот от Вющи…
— А второе? — поинтересовался Покген и, не дождавшись ответа, взял в руки конверт. Второе письмо оказалось от Бахар.
— Я — так и думал, — заволновался Покген. — Ты его прочти сейчас.
— Я лучше дома прочту, — возразил агроном.
Покген заметил его смущение и пожалел о сказанном, Но желание узнать, согласна ли Бахар стать женой агронома, было слишком велико, поэтому он снова заговорил:
— Ты мне потом все-таки расскажи, что она пишет.
— Может быть, планы Бахар совсем не совпадают с вашими планами, — грустно сказал Хошгельды.
— Этого не может быть! — уверенно заявил Покген. — Что же, она не понимает, что родители ей желают добра?
— Хорошо, когда желания родителей не расходятся с желаниями детей. Скажу вам прямо, Покген-ага, никогда бы я не женился на девушке, которая по принуждению родителей согласилась стать моей женой.
— О каком же принуждении тут может идти речь! — даже возмутился Покген. — Ты, что же, думаешь, маленький я, не понимаю, по ком она вздыхала? О вашей дружбе давно люди поговаривают.
Хошгельды хотел что-то сказать, но в это время в кабинет ввалился Кюле Бергенов. Он пыхтел, сопел и никак не мог отдышаться.
— Что-нибудь с отарой? — испуганно проговорил Покген.
— Вы нарочно отправили меня в пески, — заорал Кюле, грозно уставившись на Покгена. — Всякому мальчишке позволяете издеваться надо мной. Опозорили меня на весь колхоз!
— Сядь, Кюле, успокойся, — засуетился Покген, пододвигая Бергенову стул. — Кто над тобой издевается? Почему нарочно отправили?
Хошгельды сразу же вспомнил свой разговор с Аманом и понял, что его друг осуществил свои намерения.
А Кюле уселся на стул, отдышался немного и начал прерывисто рассказывать:
— Пока меня не было… дочь исчезла… Гозель пропала…
— Как это пропала? — удивился Покген. — Ведь она же не маленькая.
— А я говорю, что пропала! — снова завопил Кюле. — Я знаю, кто ее увел, кто сбил ее с пути истинного. Это Аман, будь он проклят! Ты, Покген, обязан как председатель принять меры. Я требую этого! — неистовствовал Кюле.
— Подожди, Кюле, подожди, — старался успокоить его Покген. — Меня вот, например, учат не вмешиваться в сердечные дела собственной дочери, — покосился он на Хошгельды, — а ты хочешь, чтобы я в чужие семейные истории влезал. Я понимаю тебя, Кюле, мне бы тоже было обидно, если бы дочь без моего согласия вышла замуж. Обидно, тут ничего не скажешь. Но времена дедов-прадедов кончились. Советовать-то мы, конечно, можем, — наставительно говорил он, не замечая, что повторяет слова, только что сказанные Хошгельды, — даже должны советовать, и хорошо, когда наши желания совпадают с желаниями наших детей. Да вот тебе, по-моему, огорчаться-то нечего. Аман парень солидный, скромный, образованный.
Тут Кюле не выдержал, это уже было слишком. Он вскочил со стула, повалив его при этом, и заорал:
— И ты надо мной издеваешься! Я не позволю!..
Так и не сказав, чего он не позволит, Кюле выбежал из кабинета.
— Время позднее, а мы с тобой и не потолковали как следует, — задумчиво произнес Покген. — Значит, на недельку ты в этом кабинете хозяин. Акмамед-ага поможет, если понадобится. А теперь иди, сын мой, а я еще немного посижу и тоже пойду.
Хошгельды попрощался. Он понял, почему Покгену хотелось остаться одному. История с Кюле была и для него поучительна.
ПИСЬМА
Нязик-эдже стояла у порога и долго глядела на небо.
— Погода испортилась, — сказала она, — пахнет настоящей зимой. Вечером, должно быть, выпадет снег.
Старушка собрала со двора кое-какие вещи, и чтобы закрыть отверстие тамдыра, устроенного вблизи дома, поставила на него перевернутый казан. В это время вернулась с пастбища корова. Будто почуяв снегопад, она сразу забежала в стойло.
"Продрогла, наверно", — подумала Нязик-эдже и поставила второй казан на очаг, чтобы сварить ячменное пойло.
— А пастух, тоже хорош, — ворчала она, — холода испугался и прежде времени погнал скотину домой. Если уж пасешь, так паси, деньги за это получаешь.
Орсгельды тоже вышел во двор. Если действительно пойдет снег, надо укрыть осла.
Пришел из правления и Хошгельды. Он зажег в комнате лампу, положил в печь саксаул и развел огонь. Тут же появилась Нязик-эдже с ужином и чаем. Хошгельды вытащил из кармана письма и почему-то первым решил прочитать письмо от Вюши.