Не переставая работать, агроном внимательно следил за приятелем, то и дело покрикивая на него:
— Где твои резиновые перчатки? Ты что, руки хочешь погубить? Работай тщательнее, гляди — вон ту сторону обошел. Будь аккуратнее.
И каждый раз, когда Вюши наполнял аппарат, Хошгельды сам присутствовал при этой процедуре.
"Первое время обязательно буду следить за ним, — думал он, — а то еще напутает чего-нибудь, не то подсыплет в раствор и погубит деревья".
Но очень скоро агроном убедился, что его помощник отлично знает и соблюдает все пропорции. А Вюши с аппаратом на спине бегал быстро, как перепел, и Хошгельды теперь только подбадривал егр:
— Вот молодец, старайся, дорогой!
Из-под черной шапки Вюши давно текли крупные капли пота, но он не сдавался. Солнце уже перевалило через сады и стояло теперь над пыльной дорогой. Друзья обработали за это время яблоневые, грушевые и алычевые деревья, которые вытянулись стройными рядами, точно на параде, и белая известь, покрывшая их стволы на метр от основания, делала их еще более нарядными.
Наконец Вюши снял со спины аппарат, сел на траву возле арыка и вытер пот с лица.
— Что, устал? — улыбнувшись, спросил Хошгельды.
Вюши, конечно, очень утомился, ведь он сегодня в первый раз вышел на работу. Но признаться в этом ему не хотелось, и поэтому он бодро сказал:
— Нет, ничего. Возможно, когда-нибудь и устану, но пока еще держусь.
— В таком случае, пойдем в абрикосовый сад, а там рядышком и персиковый, — предложил агроном. — А то, может, на завтра отложим, а?
— Как хочешь, — без особого энтузиазма произнес Вюши, — я готов следовать за тобой.
— Ну тогда на сегодня хватит, — решил Хошгельды.
Тут Вюши начал уговаривать его не откладывать работу на завтра, понимая, что агроном уже не изменит своего решения.
Наивная хитрость приятеля рассмешила Хошгельды. Он отложил дело только потому, что Нурберды-ага сам обработал остальные деревья. Он ведь видел, как Вюши, бросив аппарат и ведро, направился к Таджигюль. А когда Хошгельды понял, что разговор у них не минутный, он взял опрыскиватель и ведро, передал все это Нурберды-ага и поручил ему заняться абрикосовыми и персиковыми деревьями.
Когда приятели выходили из сада, им повстречались Покген и Курбанли.
— Уже кончили? — спросил председатель.
— Кончили, Покген-ага, — гордо ответил Вюши.
— Молодцы, большое дело сделали. В этом году червь и близко не подползет.
— Мы, Покген-ага, еще больше бы сделали, да вы вот задержали Вюши, — бросил Хошгельды, украдкой взглянув на приятеля.
Тот залился краской.
— Когда это я задержал его? — удивился председатель.
— Да Хошгельды сегодня целый день надо мной подшучивает, — вмешался в разговор Вюши.
А Курбанли, стоявший в сторонке, разглядывая деревья, произнес:
— Погляди, Покген-ага, каким искусным лекарем садов стал наш В Гоши.
— Как же! — заметил Покген. — Ведь мы для этого и учили его.
Вюши до смерти обрадовался, что разговор перешел на другую тему, но все-таки с опаской поглядел на Хошгельды. Дружелюбно улыбаясь, агроном похлопал его по плечу и сказал:
— Теперь, я думаю, никому не захочется называть. Вюши непутевым, отскочит от него это прозвище.
— Если, конечно, он и впредь будет так работать, как сегодня, — заметил Курбанли.
Вюши рассердился и покраснел, как лепешка в печке:
— Подавиться мне чуреком, если я от других отстану. Я в Ашхабад не играть ездил, а учиться.
— Мы верим ему, Курбанли, — вмешался в спор Покген. — Вюши еще покажет себя… Пошли дальше, старина, — дотронулся он до плеча Курбанли, — а то мы что-то заболтались.
Так и разошлись они, каждый по своим делам.
А поздно вечером, когда Хошгельды уже собирался укладываться спать к нему пришел Вюши. Все на нем было новое — и костюм, и фуражка, и скрипучие желтые ботинки, и до того от него разило духами, будто целый парфюмерный киоск внесли вместе с ним в комнату.
Вюши был похож сейчас на большого ребенка. Каждая черточке его лица излучала радость. Да и как было не радоваться этому милому парню — Таджигюль дала, наконец, окончательное согласие, и они даже назначили день свадьбы.
Вюши немало удивился, когда Хошгельды сам назвал имя его невесты.
— Откуда ты знаешь?
— О Вюши, я не только имя ее знаю, я еще знаю, что ты и она любите друг друга не так, как в старину, вы ведь "влюбленные колхозной эпохи".